Четвертый помощник Манди - автор Станислав Сахончик

Об авторе: Станислав Митрофанович Сахончик родился в 1949 году в Кирове. Окончил медучилище и отслужил срочную фельдшером. После Владивостокского мединститута стал младшим научным сотрудником. Осознав свою неуместность в науке, поступил во вспомогательный флот, где провел шесть лет в качестве судового врача на судах обеспечения ТОФ. Участник четырех боевых служб, разминирования Красного моря и многомесячного рейса БТМ "Владимир Колечицкий". Ныне эксперт-эколог. Проживает в г. Благовещенске. Трижды занимал первое место на конкурсах среди непрофессиональных писателей области, выпустил книгу рассказов "Белая бригада". Болен морской болезнью в неизлечимой форме. Участник содружества военных писателей "Покровский и братья". Войсковой старшина, член правления Амурского окружного казачьего общества.




Он пришел к нам с пополнением, когда танкер после капитального ремонта в Югославии стоял под погрузкой в Севастополе, готовясь к выходу на боевую службу в Индийский океан, и был назначен четвертым помощником. Непонятное прозвище Манди пришло вместе с ним. Пробыв в экипаже несколько месяцев, он оставил о себе хорошую память в виде разных историй, которые, обрастая подробностями, надолго остались в судовых легендах танкера «Владимир Колечицкий».

Вообще-то его звали Виктором. После окончания Ломоносовского мореходного училища ВМФ он был направлен на Тихоокеанский флот и полгода проплавал на ледоколе «Вьюга» в каботажных рейсах. Витя был парнем высоким, худощавым и носил маленькие усики, которые делали его похожим на одного французского киноартиста. А еще он умел играть на гитаре и замечательно краснеть, что в его возрасте и профессии встречается крайне редко. Он прямо-таки наливался красной краской до самых ушей, а его лицо по интенсивности свечения напоминало кормовой пожарный ящик.

МАНДИБАБСКИЙ ПРОЛИВ

Первый раз Витя отличился на занятиях по штурманской подготовке во время изучения лоции Красного моря – нашего постоянного места службы. Он назвал Баб-эль-Мандебский пролив «Эль-Мандибабским», чем вызвал неподдельно радостное оживление среди штурманского состава, достойно оценившего Витино ассоциативное мышление. На вопрос невозмутимого флагманского штурмана, что бы он сделал с мысом Гвардафуй, Витя, залившись краской, скромно отмолчался. Зачет ему пришлось сдавать еще два раза, за что среди острых на язык бригадных штурманов он получил прозвище Бабель мандебский, постепенно для удобства и краткости произношения трансформировавшееся в нейтральное и почти что английское слово «Манди».

Начальство Черноморского флота загнало нас в самый конец Северной бухты – к Сухарной балке на территорию хорошо охраняемого флотского арсенала с очень впечатляющим видом на корабельное кладбище. Танкер интенсивно загружали пресной водой, продовольствием, авиационным топливом, флотским мазутом, солярой и зенитным боезапасом для обеспечения отряда кораблей, идущих на разминирование Красного моря. Флагманом шел крейсер-вертолетоносец «Ленинград», командовал отрядом в 18 вымпелов контр-адмирал с истинно черноморской говорящей фамилией Хронопуло. Приданный дивизион морских тральщиков в это время разминался у Балаклавы, отрабатывая совместное траление с тяжелыми вертолетами Ми-14. Готовились к походу очень серьезно, как на войну, да, собственно, так и было.

Увольнения в Севастополь были сведены к минимуму, но все же нам удавалось иногда под разными служебными предлогами вырваться и душевно отдохнуть, а то и просто побродить по улицам этого по-настоящему красивого приморского города. Бывало, что и запаздывали.

Севастопольцы – народ очень приветливый и гостеприимный. Однажды вечером Манди здорово припоздал из увольнения. Начальник радиостанции Володя Онощенко, стоявший вахтенным помощником, бродил по пирсу и, матерясь сквозь зубы, разрывался между служебным долгом (доложить капитану) и мужской солидарностью (не докладывать). Пассажирские катера уже не ходили, а Витя к тому же должен был заступать на вахту утром, меняя начальника.

Неожиданно во мраке осенней крымской ночи послышалось шлепанье по воде и невнятные звуки, отдаленно напоминающие мелодию «Варяга» вперемешку с матерщиной. Затем к пирсу приткнулось некое бесформенное плавсредство, оказавшееся приплывшим на доске полуголым и грязным Витей в тельняшке. Он был совершенно трезв, но водкой и мазутом от него несло за версту, к тому же он основательно закоченел и на все вопросы только невнятно мычал и лязгал зубами.

Мы с начальником быстро затащили его в корабельную сауну и влили немного спирта из моего личного НЗ. Отогревшийся и отмывшийся Манди поведал, что после посещения приятелей по училищу на танкере «Иван Бубнов» он опоздал на последний катер, отходивший от Графской пристани. Прихватив на последние деньги такси, он добрался до Минной гавани, откуда до стоянки танкера (по Витиным понятиям) было рукой подать. Всего лишь переплыть бухту, каких-то метров 300. Сущие пустяки для крутого моремана. Оторвав от ближайшего забора толстую доску и отпив прилично из горлышка прихваченной бутылки, Витя храбро отправился в плавание, держа курс правее Инкерманского створа и ориентируясь на якорные огни родного танкера. На полпути, слегка протрезвев, он понял, что может и не доплыть, и приготовился достойно отдать концы, как и положено русскому моряку, с пением «Варяга».

Однако парню крепко повезло – попутное течение прибило его к пирсу там, где надо, а то бы дрейфовал с песнями до самого корабельного кладбища.

Утром Витя как ни в чем не бывало заступил на вахту. Мудрый капитан сделал вид, что ничего не произошло, хотя ему об этом, разумеется, было известно. По морским понятиям, подгулявший штурман сделал все возможное, чтобы в критической ситуации достойно и вовремя прибыть на службу, а такие вещи в мужском коллективе ценятся достаточно высоко. Однако капитан в наказание заставил его назубок выучить лоцию севастопольской гавани со всеми маяками, течениями и глубинами.

МЕСТЬ ЛАНГУСТА

Вскоре отряд отправился в Красное море, где несколько месяцев совместно с английской эскадрой занимался очень серьезной работой. Моряки не спали сутками, заправляя боевые корабли водой и топливом. По всему морю разными галсами ходили тральщики и летали вертолеты с английского авианосца «Инвинсибл». Мины находили и обезвреживали. Кому-то иногда не везло – подрывались. Операция заняла два с небольшим месяца и с нашей стороны обошлась без потерь. Англичане задержались подольше. Черноморские боевые корабли вернулись в Севастополь, а мы остались в Красном море обеспечивать горючим воздушный мост для голодающей в очередной раз Эфиопии.

После окончания операции с Витей случалось немало всяческих историй. То он обучал танцам женское население рыбацкой деревушки на острове Сокотра (рок-н-ролл в исполнении босых женщин с кувшинами на голове смотрелся очень эффектно), то чуть не утопил спасательный бот в Ходейде, то из-за рефракции принял встречную рыбацкую шхуну за супертанкер и вызвал безмятежно дремавшего в каюте капитана в рубку. Капитан в долгу не остался и всегда при проходе Баб-эль-Мандебского пролива деликатно высвистывал Витю на мостик для решения штурманских задач с секстаном. Тот безропотно плелся на сигнальный мостик и брал пеленги по звездам и маякам. Потом ему это дело даже понравилось, и штурманские задачи он уже щелкал как орешки.

Честно говоря, пролив этот представляет собой довольно мрачное место с берегами, усеянными останками кораблей, и никаких игривых ассоциаций абсолютно не вызывает.

Однажды при купании на Сокотре пойманный лангуст случайно ущемил клешней Витино мужское достоинство. Достоинство немного изменило цвет и увеличилось в размерах, что весьма существенно затруднило бравому штурману передвижение по крутым корабельным трапам и негативно повлияло на красоту походки.

Благодаря болтливости радистов, сей прискорбный факт стал известен всей эскадре, и Манди, что называется, «наутро проснулся знаменитым». Со всех кораблей эскадры в адрес Вити дня три неслись соболезнования, полезные советы по лечению достоинства и искренние возмущения некорректным поведением лангуста. Самого лангуста, естественно, съели, а отлакированный панцирь с клешнями украсил переборку кают-компании танкера в назидание потомкам.

НАЛЕТ «ОРИОНА»

На пути домой, когда был пройден Индийский океан и намечался вход в Малаккский пролив, на нас налетел «Орион» с австралийскими опознавательными знаками. Назойливо гудя тремя моторами, он сначала носился над судном в разных направлениях, опасно снижаясь до уровня мачт, а потом начал сбрасывать вдоль курса радиогидроакустические буи на парашютах – видимо, решил, что под нами прячется подводная лодка. Разозленный таким поведением капитан застопорил ход, положил судно в дрейф и приказал спустить рабочий катер, чтобы подобрать несколько буев, здраво рассудив, что хотя существенных потерь мировому империализму это, конечно, и не нанесет, но все же трофеи в виде катушки стометрового сверхтонкого кабеля с «ушами»-гидрофонами, приемник и передатчик с химическими батареями в красивом двухметровом корпусе разведотделу эскадры явно не помешают.

Старшим на катере вызвался идти Витя, с ним пошли два моториста и навигатор Женя, по прозвищу Кислый Джо, названный так из-за вечно недовольного вида и привычки бурчать под нос во время работы. Пока катер собирал буи, «Орион» еле заметной точкой крутился где-то в стороне, отслеживая радиосигналы буев, потом, почуяв неладное, врубил четвертый двигатель и со снижением помчался к катеру. Прямо над катером вдруг с дымом взревели двигатели, маленький катер исчез в фонтане воды и грохоте форсажа четырех турбовинтовых моторов, затем самолет резко взмыл вверх и, оставляя в небе черный след, исчез за горизонтом.

Для адекватности восприятия представьте себе, что вы стоите один посреди поля, а на вас с неясными целями, с ревом и свистом валится громадный пассажирский Ил-18.

Полузатопленный катер с заглохшим двигателем и обалдевшим экипажем, потеряв ход, беспомощно болтался на волнах. На корме мокрый Манди грозил кулаками в сторону улетевшего «Ориона», мотористы и навигатор откачивали воду ручной помпой и пытались завести залитый водой двигатель. Минут через десять им это удалось, и катер, глубоко сидя в воде и поплевывая выхлопом, подошел к борту. Промокших до нитки парней встречали как героев. Кислый Джо цвел непривычно радостной улыбкой, отошедшие от шока мотористы наперебой делились подробностями, покрасневший Витя загадочно молчал. Трофейные буи загрузили в шифровальную каюту, один распотрошили радисты на запчасти. Вите подарили длинную антенну, которую он приспособил в каюте к своему приемнику.

В принципе сбор буев в нашей бригаде практиковали все кто мог, но американские и японские «Орионы» на это дело никогда особенно не реагировали и только иногда, выйдя на нашу волну, ругались на плохом русском языке по радио. И летали они всегда в строгом соответствии с международными правилами. Какая вожжа попала под хвост австралийцам, осталось для истории загадкой.

После прохода Сингапурского пролива капитан нас собрал в кают-компании и от имени командира оперативной эскадры объявил Вите и экипажу катера благодарность. Затем откашлялся и дополнил, что по приходу в порт Камрань Виктор Сергеевич назначается третьим помощником на танкер «Вилим», идущий в Коломбо. Соответствующий приказ адмиралом уже подписан, на новом судне его с нетерпением ждут, а он со своей стороны желает уважаемому Виктору Сергеевичу успехов в службе.

В Камрани новоиспеченный Виктор Сергеич с маленьким чемоданчиком сошел с борта, неся под мышкой лакированное чучело злополучного лангуста – подарок от кают-компании. Подарок ему вручил старпом с искренним пожеланием всемерно беречь свое достоинство. Виктор улыбнулся, покраснел последний раз и твердым шагом направился к кормовому трапу «Вилима», стоявшего у соседнего пирса.

Так, с нашего горизонта исчез бесшабашный юный штурманец Манди, искатель приключений и мишень для беззлобных острот, зато танкер «Вилим» приобрел молодого, но уже опытного и весьма серьезного третьего штурмана Сергеича.