Механический

- статья газеты рыбак Эстонии

Как всегда с утра старший механик БМРТ-368 Евгений Подольский спустился в машинное отделение. Второй механик Борис Максимов, моторист Юрий Сенников и токарь Леонид Чернявский производили профилактический осмотр главного двигателя. Евгений Подольский остался доволен. Работа велась со знанием дела. Старший механик дал несколько практических советов подчиненным и вернулся в свою каюту.
Накануне у него был разговор с четвертым механиком Анатолием Окуловым. Вышла из строя траловая лебедка. Что делать? Идти в порт или исправить лебедку в море? Анатолий Окулов сказал, что идти в порт долгая история. Взвеси-ли и решили, что работу проведут своими силами.
- Лично я, - сказал Евгений Подольский, - попробую расточить кулачковую муфту. Когда-то до флота мне приходилось заниматься и этим делом. Работа была выполнена в короткий срок. Старший механик доложил капитану, что судно готово к промыслу.
- Можете и отдохнуть, - сказал капитан Владимир Плешаков.
Но Евгений Подольский не из тех, кто отдыхает в море. Наоборот, он не может обходиться без дела. И нет такой работы, которая была бы ему не под силу. Не случайно на судне называют старшего механика мастером на все руки.
Ну, а главное Евгений Подольский не хранит свои знания и опыт под спудом, а щедро делится ими с подчиненными. И они с полуслова понимают старшего механика. Никому не нужно напоминать и подсказывать, что нужно сделать каждый знает свое дело и добросовестно выполняет его.
Своими силами машинная команда за десять месяцев плавания выполнила большой объем ремонтных работ, сэкономила более 20 тысяч рублей государственных средств.
Когда я попросил Евгения Подольского рассказать о своей работе, он ответил:
— Право, не знаю, что и рассказывать. Биография у меня простая. До поступления в Ломоносовское училище жил под Москвой, там окончил семь классов. Теперь плаваю. Полюбил море, людей, с которыми работаю. Хорошие плавают на флоте люди. Легко с ним работать. Конечно, бывают и трудности. Но в хорошем коллективе с ними легко справляться.
Евгений Подольский умолчал о том, что он знает и слесарное и токарное дело. Он умеет найти путь к сердцу каждого человека.
С любовью вспоминают о нем бывшие мотористы, а ныне механики Леонид Сергеев, Валерий Удовичев и бывший второй механик Леонид Мускевич, который сейчас стал старшим механиком БМРТ-355.

Н. ЕРМОЛАЕВ

АНАНИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ОШИБЧЕНКО

Ананий Васильевич Ошибченко с сыном Игорем


Родился я 29 августа 1931 г. в городе Хасав-Юрте, где мои родители – отец и мать – работали врачами после окончания институтов.

Отец – Ошибченко Ананий Васильевич, 1906 г. рождения, уроженец Таганрога, окончил Ростовский медицинский институт.

Мать – Дружинина (Козлова) Клавдия Ивановна, 1903 г. рождения, родилась в Костроме. Окончила 2-й медицинский институт в Москве и была направлена на работу в Хасав-Юрт, где встретилась с моим отцом.

Отец первым браком был женат на племяннице генерала Краснова и имел дочь Ольгу. (Они уехали из России вместе с отступающими немцами в период Великой Отечественной войны и в конце концов оказались в Канаде. Эти сведения от дальних родственников из Таганрога.)

В период работы в Хасав-Юрте отец был вызван на военные сборы в Ленинград, где перешёл на кадровую службу в РККА. Он служил перед арестом в 1-м стрелковом корпусе начальником санчасти отдельного сапёрного батальона и имел звание военврач 3-го ранга.

В Ленинграде отец завёл третью семью, но с моей матерью не порывал отношений. И с моей матерью и с третьей женой он жил без регистрации брака. Тогда это не возбранялось.

Третья жена – Анастасия Александровна Зотова, дочь ещё царского контр-адмирала Александра Зотова, перешедшего на службу в Красный флот. Он был репрессирован. Его жена, Ксения Фёдоровна, окончила свои дни в приюте для престарелых. Сводный брат по отцу – Андрей Зотов, 1935 г. рождения – после ареста отца был усыновлён родственниками, носит фамилию Зотов, проживает в С.-Петербурге.

Я в Хасав-Юрте прожил два месяца и был увезён к бабушке отца в Таганрог. Вскоре туда приехала моя мать. В 1935 г. родители переехали в Ленинград. Меня забрали от бабушки в 1937 г.

20 августа 1937 г. был арестован отец, 21 августа – мать. Меня определили в детдом.

В период Финской войны матери было разрешено пойти на фронт медсестрой, а после войны вернуться в Ленинград. В нашей комнате жил майор милиции Степан Маркович Петров. Так у меня появился отчим (хотя они жили без регистрации брака).

Вскоре Петрова уволили из милиции, и он работал зам. начальника отдела кадров на Варшавском вокзале. В период Великой отечественной войны он служил комендантом военно-восстановительного поезда. На фронт его не пустили.

Мать была призвана в ряды РККА и закончила войну в чине капитана медслужбы, демобилизовалась в 1946 г. Я находился в 43-м детдоме Ленинграда. После войны мать работала в роддоме акушером-гинекологом. 26 июня 1951 г. умерла от кровоизлияния в мозг на 48-м году жизни.

Я в это время учился в Ломоносовском мореходном училище, которое окончил в марте 1953 г. и был направлен на работу в Таллин механиком на буксирный пароход в Управление вспомогательных судов и гаваней (УВСГ). Хотел стать моряком загранплавания. В 1954–55 гг. ходил за границу, визу для загранплавания получил благодаря знакомству мужа моей родной тётки с моим начальником отдела кадров, они были однополчане.

В 1955 г. женился в Ленинграде на Лапиной Галине Михайловне, тоже сироте. В марте 1956 г. уволился из УВСГ и переехал в Ленинград. У меня была договорённость о месте 3-го механика на ледокол «Сибиряков», но визу не подтвердили, объяснив что не подтверждает Министерство обороны.

Может быть, причиной отказа послужило то, что в это время последняя жена моего отца подала заявление на его реабилитацию. С Анастасией Александровной я был уже давно знаком, и как только была получена справка о реабилитации – она мне её вручила.

В апреле 1956 г. я поступил в Ленинградское пассажирское агентство, 4 года работал старшим механиком на морском буксире «Михаил Ломоносов». Несколько раз контора подавала документы на визирование меня, но получали вежливый отказ.

В 1962 г. уволился и поступил старшим инженером в отдел главного конструктора на Ново-Адмиралтейский завод. В это время учился заочно в Институте водного транспорта.

В августе 1963 г. я завербовался и уехал с семьёй на Западный Шпицберген (Норвегия), работал на буксире «Донбасс» треста «Арктикуголь». По окончании договора в 1965 г., решил, что с визой всё в порядке, подал документы в «Севрыбу», но мне разъяснили, что «курица не птица, Шпицберген – не заграница», и я вернулся на завод.

В январе 1967 г. окончил институт. Летом военкомат в категоричной форме предложил мне провести три месяца на военных сборах. Я пошел к военкому с просьбой заменить сборы в лагерях на учёбу без отрыва от производства (и семьи тоже). Военком выслушал, полистал моё досье и заинтересовался пребыванием на Шпицбергене. Узнал, что оформлялось выездное дело, есть опыт преподавания и предложил службу вольнонаёмным начальником энергорайона в наших войсках в Польше или Монголии. Я согласился и начал оформлять документы. Дошли до райкомовской тройки – отказ, не утвердили. Мне было искренне жаль военкома.

Ну что ж, пана из меня не получилось! В июне 1967 г. уехал в Тикси на работу старшим механиком в Северо-Восточное управление морского флота. В декабре 1969 г. был назначен механиком-наставником. Подали на визу – опять отказ. В ноябре 1971 г. перевёлся в Северо-Восточную инспекцию Регистра СССР и уехал старшим инженером-инспектором на Камчатку. Семья со мной. В Инспекции проработал до назначении пенсии в августе 1986 г.

Вернулся в Ленинград. В мае 1987 г. поступил в гостиницу «При­балтий­ская» слесарем 5-го разряда по контрольно-измерительным приборам и автоматике. Отработал до августа 1994 г.

Вот и всё. Это основные вехи, как «сын врага народа» и «лучший механик Министерства морского флота» не стал моряком загранплавания.
Копию приговора отцу и место его захоронения я не знаю до сих пор.

Игорь Ананьевич Ошибченко,
С.-Петербург, 1997 г.

Ананий Васильевич Ошибченко и его сослуживец лейтенант Всеволод Иванович Голиков были приговорены к расстрелу как члены «контрреволюционно-террористической группы», созданной по заданию заместителя командующего Ленинградским военным округом Примакова. Примаков будто бы вызвал Голикова в марте 1936 г., завербовал его в «военно-фашистскую контрреволюционную организацию» и велел дейстововать. Согласно приговору, Ошибченко и Голиков «открыто среди начсостава батальона систематически выступали против стахановского движения, социалистического строительства и против мероприятий, проводимых коммунистической партией и соввластью в области улучшения материального положения трудящихся».

После ареста Ошибченко и Голиков содержались в Псковской тюрьме. Военный трибунал 1-го стрелкового корпуса (в/ч 4327 в Новгороде) приговорил их к расстрелу 10 декабря 1937 г. После того, как приговор утвердила Военная коллегия Верховного суда СССР в Москве, Военный трибунал 13 марта 1938 г. отправил в Псковский окротдел НКВД копию приговора с просьбой «обратить к исполнению». Начальник Псковского окротдела НКВД Южный 20 марта 1938 г. отправил начальнику 8-го (учётно-распределительного) отдела УГБ УНКВД ЛО и секретарю Особой тройки Егорову донесение:

«Ввиду имеющихся неудобств для приведения приговора в исполнение у нас, препровождаем отношение председателя Военного трибунала военчасти № 4327 от 13/III-38 года за № 0020, с приложением к нему копий приговора в отношении осуждённых Ошибченко Анания Васильевича и Голикова Всеволода Ивановича, для приведения в исполнение, причём сообщаем, что осуждённые нами будут этапированы очередным этапом 22-го сего марта в Ленинградскую тюрьму УНКВД, г. Ленинград, Нижегородская ул., дом № 39».

23 марта Егоров отдал распоряжение начальнику отделения тюрьмы УГБ УНКВД ЛО на Нижегородской: «По прибытии из Пскова осуждённых ВТ части 4327 к ВМН 1. Ошибченко Анания Васильевича и 2. Голикова Всеволода Ивановича выдайте их коменданту УНКВД ЛО – ст. лейтенанту гос. безопасности тов. Поликарпову. Исполнение подтвердите».

28 марта Поликарпов оформил акт о приведении приговора в исполнение.

3 апреля 1938 г. Военный трибунал потребовал срочно исполнить отношение от 13 марта, и 5 апреля Егоров ответил, что осуждённые расстреляны 28 марта.

К сожалению, Игорь Ананьевич Ошибченко эти подробности не узнал. Он умер 7 сентября 2004 г. Просил похоронить себя в Пскове, думал, что и его отец погребён там.

Ананий Васильевич Ошибченко и Всеволод Иванович Голиков помянуты в 9-м томе «Ленинградского мартиролога». А при подготовке 12-го тома стало понятно, что их расстреляли в тюрьме на Нижегородской. Погребены, скорее всего, на Левашовском мемориальном кладбище.

Виталий Маркович Примаков, а также бывшие командующие войсками ЛВО Михаил Николаевич Тухачевский и Август Иванович Корк расстреляны в Москве 12 июня 1937 г. Помянуты в 5-м томе «Ленинградского мартиролога» и в Книге памяти «Расстрельные списки: Москва, 1935–1953: Донское кладбище [Донской крематорий]. (М., 2005). – Ред.

Пиво - «Флотское»

Я работал на БМРТ «Юхан Лийв» вторым механиком. Это судно строилось в Николаеве.
Два месяца продолжалась приёмка судна, и за это время в машине сложился довольно дружный сплочённый коллектив. Рейс был на Джорджес-банке, где наши промысловые суда ловили селёдку. Мотористами работали Валентин Батухно и Никлой Пучков, а котельным машинистом Толя Панченко.
На приёмке вместе с техническим снабжением я получил молочный бидон на 40 литров.
Что в нём было, я уже не помню, но он стоял у меня в кладовой, где были инструменты, всевозможные запасные части и расходный материал.
Мне нравилось это место. Здесь я соорудил себе небольшой столик, закрывал двери, чтобы поменьше было шума, и сидел за импровизированным столом, писал отчёты, проверял инвентарные книги. Всё это происходило во время несения вахты.
Время вахты проходило незаметно, а заодно выполнялись текущие дела второго механика по судовой отчётной документации.
Однажды я что-то искал из запасных частей и мне помешал бидон, который стоял в дальнем углу кладовой. Он был пуст, и я всегда легко отодвигал его в сторону.
Но в этот раз эту операцию сделать мне не удалось. Бидон не хотел отодвигаться и подавал признаки того, что он чем-то заполнен.
Я решил открыть крышку, и когда она приподнялась, то мне в нос шибануло острым хмельным запахом. Присмотревшись, я увидел, что бидон на две трети заполнен тёмно-бурой жидкостью. Зачерпнувши из бидона кружкой, удостоверился, что там находится закваска для пива. Процесс брожения только начался, и у меня было достаточно времени дл выяснения: «Кто и когда заполнил бидон и оставил его в кладовой для «созревания?».
За несколько дней до обнаружения этой находки ко мне несколько раз обращался мой старший моторист Валентин Батухно:
- Николаевич, дай ключи, надо взять тонкий паронит на прокладку!
- Возьми, паронит лежит на верхней полке!
И такие просьбы повторялись несколько раз в течение последних трёх-четырёх вахт.
То какой-то спецключ взять, то материал прокладочный, то тонкую наждачную бумагу.
Я всегда доверял ключи своему мотористу и ходил с ним в кладовую в исключительных случаях. Кроме него ключ доверялся судовому токарю, а остальные члены машины посещали это «святое» место только в сопровождении второго механика.
Во время вахты мы довольно часто обсуждали вопрос изготовления пива в морских условиях и «знатоки» уверенно щеголяли своими знаниями в этом вопросе.
Единственно, что всегда вызывало сожаление, и вырывалась реплика у Валентина:
- Надо было бы в Николаеве прихватить десяток пачек мальтозы, вот и были бы с пивом!
На эту реплику сыпались возражения, типа:
- Да, было бы неплохо, а где же запаришь для брожения? Нужна хорошая ёмкость!
- Лучше бы использовать бидон, литров на 40-50, да где его возьмёшь?
Я слушал все эти разговоры, и мне даже в голову не пришла мысль, что все эти намёки делались для прощупывания почвы, потому что они уже давно присмотрели этот молочный бидон. Теперь нужно было прозондировать, как к этому относится второй механик и приступать к делу. В предыдущих рейсах мы изготавливали пиво из мальтозы, а из соков, которые получали в 3-х литровых банках, готовили «вино». Для этого туда нужно было бросить в банку сока пригоршню проса и ждать, когда «вино» созреет.
Если честно, то меня не нужно было бы уговаривать изготовить пиво, а мотористы почему-то постеснялись предложить, и решили «запарить» пиво без меня, а сообщить
об этом потом, когда оно созреет.
Но меня обидело то, что они меня не информировали, а решили преподнести сюрприз.
Отсюда и походы за инструментом, паронитом и прочим в кладовку второго механика.
Когда я всё это проанализировал, то мне стало забавно и смешно: «А как же теперь они будут себя вести? Они ведь не догадываются, что я обнаружил их «закваску»!».
В течение вахт следующих дней было несколько попыток взять у меня ключи и наведаться к заветному бидону, но я постоянно ходил туда вместе с ними.
Они брали то, что им было нужно и страстными взглядами смотрели на бидон, ласково
к нему прикасались, но не двигали, а мне было так смешно, что я еле сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Я уже знал из их же рассказов, что пиво ещё не готово, и ждал срок его вызревания с неменьшим вожделением, чем мои мотористы и кочегар.
Немного о рецепте приготовления.
Это процесс, посредством которого в определённую ёмкость заливают воду, температурой до +75 градусов Цельсия, добавляют солод (или уже готовый солод-мальтозу).
Затем в сусло добавляют хмель, придающий пиву приятную хмельную горечь и аромат!


Хмель обыкновенный
Используются высушенные шишки соцветия женских растений хмеля или специальный гранулированный хмель. Присутствие хмеля благотворно влияет на биологическую стойкость и пенность пива.
Мои предприимчивые мотористы запаслись всеми этими ингредиентами и заквасили пиво по полной классической схеме. Единственно они не учли, что не проинформировали об этом своего второго механика.
Затем сусло охлаждается и немного насыщается воздухом для роста дрожжей на стадии брожения - для этого они и бегали в кладовку.
Брожение проходит в герметичной ёмкости, и через несколько дней, когда брожение совсем закончится, молодое пиво разливают по бутылкам, добавляют сахар или мёд, закупоривают и оставляют дображивать.
Не знаю, собирались ли они разливать пиво по бутылкам, но то, что оно получилось великолепным, я узнал один!
В положенное время, во время вахты, потом после вахты и в течение всего времени до следующей вахты я дегустировал домашнее пиво, которое получилось отменного качества. Вкусом, крепостью и ароматом оно не уступало лучшим образцам берегового производственного пива! Мои мотористы подозрительно переглядывались и не понимали моего весёлого настроения, а жаль!
Хотя и хорошо было пить этот прекрасный напиток, но я превратил его через несколько часов в обыкновенную пивную барду, плеснув в молочный бидон столько чистой воды, сколько выпил пива!
Было жалко напитка, жалко ребят, но мне захотелось немного их проучить, ведь я не знал тогда, что они собирались мне об этом сообщить в конце созревания, а я их опередил!
Теперь пришла моя очередь наблюдать, когда они на следующий день снова попросили у меня ключи от кладовки. И я им не отказал!
Видел ли кто-нибудь таких уморительных физиономий как у моих мотористов, я глубоко сомневаюсь. Удивление, возмущение и недоумение - всё смешалось в одном флаконе, или в одном молочном бидоне!
Вида я не подавал, но меня буквально распирало от смеха, и я выбежал на палубу, чтобы там разрядиться. Мне хотелось признаться и рассказать ребятам, что технология приготовления пива была выше всяких похвал, но сработала система предохранения.
Такое признание грозило мне самыми неприятными последствиями.
Выручило меня то, что я проиграл ситуацию и через несколько дней, словно мимоходом, спросил:
- Да, мужики, хорошо бы пивка попить, у меня и бидон есть для этого подходящий!
- Николаевич, что же ты молчал, ведь у нас есть мальтоза и хмель, только не решались тебе об этом сказать!
- Хорошо, давайте запаривайте своё пиво, да не трубите об этом по всему судну!
Видели бы вы, с каким энтузиазмом, старанием и тщательностью происходила эта работа.
Возможно первая «неудача» с пивом внесла какие-то подозрения, но они ничего не поняли. Зато вторая, а потом и другие запарки пива дали отменные результаты.
Пиво получалось хорошего качества, но мне казалось, что первый вариант был самый вкусный!

Анатолий Акулов