Блог клуба - Историко-литературный

Оставалось два дня до выходных, до выпускного дня. Дискотек уже не проводили, весь колледж готовился к сессии. Мы организовали сами для себя дискотеку. Турчик открыл помещение, где проводились дискотеки, и мы сами по себе веселились. Не обошлось и без алкоголя. Кто-то привел несколько девушек. Как им это удалось, я не знаю. Мы прямо в помещении около звуковых колонок сдвинули учебные парты, немного было закуски нехитрой, и немало баночной водки. Мы веселились, слушали музыку, выпивали. Все уже были одеты в выпускные морские формы. Основательно повеселившись, мы в 23.00 прекратили громкие гуляния, что бы не раздражать дежурного офицера. Всякое могло случиться. Дипломы то еще не у нас. Помнился горький опыт у предидущих выпускников, когда за считанные часы до выпуска их из-за пьянки лишали визы и званий.
И вот настало утро выпускного дня. Это была суббота 23 декабря 1995 года. Так как весь пятый курс был не многочисленный, а к форме нам не выдали зимней одежды, торжественное вручение дипломов руководство организовало в том же помещении у заочников, где проводили дискотеки. Настроение было радостно-торжественное. И немного было грустно. Мы понимали, что больше возможно никогда не увидимся. Местные то конечно могут встретиться, но вот мы, кто был из других городов…
Весь курс был построен. Сначала поступили организационные команды. Начальник ОРГСО кап. 2 ранга Клён Сергей Михайлович проводил всё построение.
- Равняйсь! Смирно! Равнение на флаг! Знаменная группа курсантов 4-го курса пронесла флаг… Клён сделал доклад кап. 1 ранга Скородумову (начальнику колледжа) о готовности курса приступить к вручению дипломов. Чиф отдал команду:
- Начальникам факультетов приступить к торжественному вручению дипломов!
Началось вручение. Курсантов вызывали согласно списков. Подход к столу, доклад, получение диплома, рукопожатие, отход в строй. Всё строевым шагом.
На всю процедуру ушло не более 2-х часов. Позже прозвучали поздравительные и теплые слова в адрес выпускников от Чифа и других офицеров-руководителей. Все были в парадных формах с кортиками. Красиво было. Потом прозвучала последняя команда «равняйсь-смирно!». Знаменная группа пронесла мимо нас флаг. Прозвучала команда «Вольно! Разойдись!»
ВСЁ!!!!!! Мы выпустились! Курсанты выходили из помещения и на крыльце подбрасывали вверх заготовленные монетки. Я не знаю откуда такая традиция, но выпускники военных и других военизированных училищ, всегда при проходе торжественным маршем на выпуске, подбрасывали горсти монет.




Диплома выдавали два. Один об образовании, и он выглядел как обычного техникума. И вот этот, рабочий диплом. Этот выглядит солиднее. Правда их нам на руки не выдавали, а направляли сразу на места распределения. Но как он оказался у меня, другая история.
Потом был торжественный праздничный обед. Мы заранее закупили шампанского, и в столовой на глазах у младшекурсников, за столами их открывали и праздновали. Открыто, честно, шумно. Нам не запрещали. Курсанты на нас смотрели с улыбками и небольшой завистью. Ничего ребятки, будет и на вашей улице праздник. Не мы первые не вы последние. Хотя мы гордились по особенному. Мы были ПЕРВЫМ выпуском младших инженеров.
Позже нам объявили, что из расположения роты (из кубрика) необходимо съехать в течении 5 суток. Нам выдали деньги на проезд к месту дальнейшей работы, и кое какие подъёмные. Примерно 4 средних зарплаты на тот момент.
Мой рассказ про ЛМУ-ЛМК заканчивается. Сколько жизненного опыта и знаний я приобрёл за эти годы учебы? Много, и всё позже пригодилось. А события какие были:
- Развал СССР
- Переименование ЛМУ в ЛМК
- Призывы в вооруженные силы курсантов
- Драки с бандитами
- Судовые практики, от которых остались неизгладимые впечатления
- Эпидемия в стенах колледжа
- Постройка и запуск курсантской бани
- Выпуск
Как говорил какой то китайский мудрец, что самое сложное это жить во время перемен и реформ. Но мы выстояли и дошли до финиша. 14 стойких курсантов из 60-ти.
В заключении еще несколько фото.


23 декабря 1995 года. После праздничного обеда на крыльце курсантской столовой. Младшие инженеры!


Немного пьяненькие от шампанского, но радости нашей нет предела
2 радиста и 2 судомеханика.



Мы доучились! Мы смогли! Мы лучшие!


На входе у легендарной «Пирожковой». Мы потом там продолжили отмечать выпуск, но уже с водочкой-селёдочкой. Нам выдали только кителя с рубашками и брюками. Верхней форменной одежды не выдавали. Но и за это огромное искреннее СПАСИБО руководству ЛМК. Они смогли нас обеспечить формой, в период, когда страна катилась в пропасть!


А это самый удачный кадр. Он последний был. За нами видно угол ЛМК на Красного Флота. По диагонали впереди нас «Пирожковая». Но главная ценность этого фото, это в кадр попал автобус. Автобусов к тому времени по Рамбову курсировало не более 5-ти штук всего. Их надо было ждать по 40 минут. А тут вот он, как будто тоже понимая, что это будет память, специально подставился в кадр. Уже и автобусов таких нет, а у меня на фото он есть.
Вот так из первокурсника в 1991 году я превратился в младшего радиоинженера в 1995-м году.

Сентябрь 1991-й год. 1-й курс.
Выпускник ЛМК ВМФ 1995 г.



Перед прибытием по распределению на суда, нам полагался отпуск. Я поехал домой. Дома уже меня ждали друзья-товарищи. Андрей и Игорь. Игорь окончил КВЛУГА, но у них распределения не было, так как Украина была уже отделена, и там заварился свой внутренний бардак.
Весь отпуск и встречу нового года я провел дома. Немного отметил с друзьями и свой выпуск в баре «Якорь». Символично в степном городе найти бар с таким названием и прийти туда в морской форме.



Праздновал с Андреем и Игорем свой выпуск. Девушки тоже были. Испытывал огромное чувство гордости за себя и за ЛМК. Спасибо тем курсантам из 1991 года, которые меня взяли тогда с собой в электричку.



С другом Андреем за столом в «Якоре»




Общее фото всей компании. Самые наши лучшие девушки и самые красивые.




Мой друг Игорь со своей девушкой (в моей форме). Всё таки девушка в форме – богиня!

Потом была дорога в Калининград, а оттуда в Балтийск. Мы договорились с сокурсником, который тоже был распределен в Балтийск, встретиться в Москве на вокзале. Договорились заранее. А теперь представьте себе ситуацию… Мобильных телефоном не было. Только через заказ переговоров, я звонил ему в Бельц (Молдавия). Сначала он и я купили билеты на поезд в один вагон и один плацкарт. Брали мы вдвоем билеты еще когда были в Питере, вместе в одной кассе, за 1,5 месяца. А позже по телефону согласовали время встречи на вокзале в Москве. Просто, Москва-Вокзал. И мы там встретились на входе на ступеньках. Без мобильников, без навигаторов…
Нынешнее поколение сейчас теряется, и друг друга ищет в магазинах посредством мобильной связи. Вот такая разница между нами «древними» и нынешними «продвинутыми».
Вот и всё! Я закончил своё повествование. Рассказывал только от себя и только то, что посчитал нужным. Дальнейший мой жизненный путь был очень далёк от моря. Я не думаю, что это кому то будет интересно, не знаменитость, не прославленный, и моя дальнейшая биография не будет интересна. Рассказ свой я строил исключительно про ЛМУ-ЛМК. Небольшие отступления были от темы, но без них никак. Если кто-то прочтёт, буду очень рад. Если кто-то оставит отзыв или рецензию, а может и поправит меня кое в каких фактах, приму, и тоже буду очень рад. Ну а если никто это не прочтёт, надеюсь, в глубинах интернета мой рассказ про ЛМУ-ЛМК всё равно не затеряется. Хоть кто-нибудь и когда-нибудь прочтет хоть пару абзацев.
Хочу выразить благодарность Михаилу Ровбут. Это администратор сайта про ЛМУ. Набрел на этот сайт случайно. Оставил отзыв под одной фото, и Михаил дал мне тот самый толчок, который побудил меня написать про ЛМУ.

СПАСИБО! ВСЕГО ВАМ ДОБРОГО! БЕРЕГИТЕ ПАМЯТЬ О ПРОШЛОМ! БЕЗ ПРОШЛОГО НЕТ БУДУЩЕГО!

Вот и лето 1995 года подошло к концу. Закончилась крайняя судовая практика. Да и обучение по сути своей закончилось. Мы в ЛМК были самым первым в истории этого училища ПЯТЫМ курсом. Нашили на правые рукава фланок широкие длинные полоски из пяти курсовых уголков.



Я форму любил, и по этому в «деревяшке» у портнихи заказал вот такую курсовку, шитую из золочёного галлона. Выглядело это на радость нам, на зависть первокурсникам, очень авторитетно. 4 года обучения были позади.
Снова начались занятия. Но их было не так много. Опять ввели алгебру. Это был мой самый нелюбимый предмет. Функции, многочлены, несколько неизвестных, уравнения и производные. Были еще несколько новых предметов. Но они особо не были проблематичными.
Примерно к середине октября закончились все предметы. И начались курсовые, дипломные и подготовка к госэкзаменам. Алгебру помню тогда на экзамене завалил, но Валентина Михайловна Тоболина была очень лояльна и поставила трояк. Оставалось всего 2 месяца до выпуска, не стала меня мучить пересдачами.
Были еще серьёзные госэкзамены. Турчик тогда собрал маленький приемник с мининаушником, настроил его под радиомикрофон, который был у него для ведения дискотек. Наушник через рукав протянул и таким образом ему надиктовал наш отличник правильные ответы. Сначала он получил билет, потом написал записку и выбросил ее в форточку. Под окном стояли несколько курсантов. Они прочитали номера вопросов и через микрофон ему надиктовали. Он был первым испытателем такой системы. Но группа у нас была не многочисленная, всего в 2 захода экзамен сдавали, и когда Турчик передал мини наушник с приемником другому, то на этом и кончились экзаменуемые. Однако такая система практически не пригодилась, так как преподаватели не были заинтересованы завалить кого то. К тому же мы были первый в истории ЛМУ-ЛМК выпуск младших радиоинженеров. Нас было 14 всего. Да и если честно, подготовили нас к госам отлично. Турчик потом и сам говорил, что знал ответы на все вопросы. А систему просто хотел испытать. Позже мы ее продали второкурсникам. Передатчик микрофона работал на дальность около 25 метров. Провод наушника был спрятан в рукаве, сам наушник был телесного цвета. Он был снят со слухового аппарата (только та часть, которая имела мембрану). И его нужно в ухо подносить в позе «оперся головой на руку». Самое сложное это обговорить алгоритм диктования, и дать знать какие вопросы в билете.
Занятий у нас уже не было. Была куча свободного времени. Мы получили от преподавателей темы курсовых и темы дипломных.
Курсовую я писал под руководством Кайфаджана Александра Арутюновича. И дипломную тоже под его руководством.
Тема курсовой у меня была по расчету и подготовке к выходу судна в море. Сначала мне предлагалось рассчитать запасы и мощность судна водоизмещением 8000 тонн. Но я схитрил немного, и попросил у Кайфаджана судно попроще. Он снизил до 4000 тонн. Я знал, что КИЛ-1 имел водоизмещение чуть больше 3000 тонн. Далее я сходил к капитану Черноус, и попросил документацию на его КИЛ-1. Разумеется информация была для служебного пользования. И он дал мне не все документы. Я скопировал все что мог (без упоминания названия судна и иных особенностей, что бы нельзя было идентифицировать судно). Черноус проверил всё, что я накопировал за 2 дня, и одобрив, пожелал мне удачи.
Курсовую работу я закончил за недели 3. Очень сильно помогла документация килектора. Затем началась работа над дипломным проектом. Тему взял такую, написать программу по расчету использования видов антенн при эксплуатации различных передатчиков. Суть была такова, вводим в программу мощность передатчика, расстояние до предполагаемых приемных станций, пару кликов и выходил результат. Появлялась диаграмма направленности и по ней определялся выбор типа антенны или другого антенно-фидерного устройства. Работу писал в основном днем. Вечерами гуляли по Рамбову. Помогал мне преподаватель Полюнин по информатике.


Наши прогулки на 5-м курсе. Сентябрь 1995 года.


В центре преподаватель английского языка, Черкасова Зоя Николаевна.



Пока стояли теплые деньки, мы часто выходили в город. Многие переодевались в гражданскую одежду. Особо нас за это никто не гонял.


Это фото было крайним, сделанное в курсантской форме. Сентябрь 1995 года. 14 курсантов из 60-ти набранных в 1991 году. Меньше четверти осталось. 14 самых стойких дошли до финиша.
Было еще одно немаловажное событие. У нас на территории ЛМК, в сентябре 1995 года построили и запустили нашу курсантскую баню. Не смейтесь, это действительно было радостное событие. Не нужно было больше курсантам ждать 2 помывки в неделю, не нужно было вставать в 4 утра и топать в городскую баню. Не нужно было налаживать в ногомойке шланги от противогазов и импровизировать душевую. Хотя это запрещалось, но мы по тихому мылись в ногомойке, только там была труба с горячей водой. И мы теперь могли в любой момент сходить в нашу баню и привести себя в порядок. Её оборудовали в подвальном помещении под столовой. Парилки там не было, но душевые отсеки с раздевалками сделаны были просто изумительно. Деревянные лавочки, крючки для вещей, приятный кафель.
И вот начались государственные экзамены, сдача курсовых работ, и защита дипломных проектов. Всё это проходило в волнующей обстановке. Все понимали, что валить никого не будут, однако это всё равно было волнительно. Госы я сдал все с первого раза. Курсовую работу тоже сдал без особых проблем. И вот крайний контроль. Защита диплома.
Я вошел третьим. В кабинете было около 12 человек. Ни одного нашего преподавателя. Все незнакомые, все в морских формах и в возрасте мужчины. Задав пару ознакомительных вопросов, мне экзаменаторы сразу предложили начинать. По регламенту на защиту отводилось 7-10 минут. Я тогда этот хронометраж несколько раз до госов проработал, и рассказал комиссии, уложившись в 8 минут. Я как стихи читал, как будто выученное домашнее задание. Некоторые из комиссии во время моей защиты просто переговаривались между собой. Некоторые внимательно слушали. После того как я закончил доклад, комиссия какое то время молча сидела. Потом один мужчина в морской форме с широким шевроном и ромбом меня спросил:
- Каким образом ваша разработка, ваша программа может помочь вспомогательному флоту?
Я такого вопроса не ожидал, однако нашелся быстро что ответить:
- В настоящее время моя разработка пока никак и нигде не может применяться, однако, когда на судах появятся компьютеры и передатчики с компьютерным управлением, моя программа очень сильно сократит время которое уходит у радиооператора на подбор и коммутацию антенн.
Комиссия все в один голос рассмеялись. Понятно было, что я замахнулся на фантастическое будущее. Но ответ их повеселил. И они, поставив мне единогласно «отлично», пожелали мне всего наилучшего в будущем.
Вот так я сдал дипломную работу. Все 14 человек защитили дипломы и в этот же вечер перешли из статуса курсантов, в статус выпускников. До выпуска оставалось пара недель. Это был декабрь 1995 года.
Все оставшиеся 2 недели мы ничего не делали. Спали сколько хотели, гуляли, и просто слонялись по ЛМК. Нам выдали выпускную форму. Я не знаю, как и каким образом и какими нечеловеческими усилиями руководство колледжа смогло нас обеспечить этой формой. Ведь 2 выпуска до нас выпускались в курсантской парадной форме, а потом переодевались в гражданку и как «махновцы» разбредались.
Вероятно руководство решило не упасть в грязь лицом и обеспечить первый выпуск инженеров, (впервые в истории ЛМУ) выпускной формой.
Мы всю неделю перед торжественным вручением дипломов подшивали, подгоняли эту форму. Шевроны нам выдали накладные. Я из них сделал погоны. А китель отнес портной в «деревяшку» и она мне из галлона пришила на рукава по настоящему, с прострочкой. Но многие просто пришили шевроны сами.
Пока дни медленно приближали выпуск, я часто вспоминал эпизоды учебы. Ностальгировал. Как стал абитуриентом, первые практики, как пришивал раз в год по курсовой полоске на рукав. И вот я уже выпускник. Казалось бы, только что был первокурсником и вот уже выпускник. 4 года и 4 месяца пролетели как один миг.
В расположении роты, на доске информации вывесили списки по распределению на суда вспомогательного флота ВМФ. У нас не было вольного выпуска. Нас распределяли. И вот я нашел свою фамилию, а напротив было написано, что отправляюсь в г. Балтийск на судно физических полей (СФП-511). Так же было написано, что это судно имеет и воинскую часть. Значит нач. состав будет военным. Меня распределили на должность вторым радиооператором.
Я загрустил. Значит не попадаю на КИЛ-1. Капитан Черноус писал рекомендательное письмо. Но вероятно или его не принятии во внимание, или … не знаю почему, но не попал я на Киллектор-1.
Потом нам пояснили, что в ЛенВМБ остаются только местные. А кто с других городов, распределялись в другие морские регионы. Кто был с Дальнего Востока, туда и распределились. Кто то в Мурманск. Севастополь к тому времени был уже Украиной, и туда никого не отправляли. Хотя многие кто был оттуда, написали отказные заявления, и их без распределения отпустили на Черноморский флот. Сами себе хозяева.
Некоторые курсанты, что бы остаться в пределах Питера приносили гарантийные письма от родственников, что после выпуска будут прописаны в Питере или в населенных пунктах Ленинградской области. А в пердидущем выпуске даже женились на выпускных курсах и прописались у своих жен,и так же их распределили в Рамбове.
Одним из условий нашей дальнейшей работы было такое. Нам необходимо было отработать на вспомогательных судах ВМФ 5 лет, и тогда мы не подлежали призыву на срочную службу. Если этот срок не выдержать, нас могли призвать.
Ну чтож, Калининград так Калининград. Не самое плохое место. Почти Европа.
Накатывала грусть. Расстаемся. Увидимся ли еще?

(Продолжение следует).

После летнего каникулярного отпуска мы вернулись в ЛМК. И снова это был конец августа. Всё! Окончен третий курс. Мы теперь вообще самые старшие в ЛМК!
Четвёртый курс начался с приятного сюрприза. В ЛМК в сентябре 1994 года вновь набрали девушек. Их было немного, всего 15 курсанточек. Мы конечно слышали про такие планы руководства снова набрать радисток, но не особо верилось. И вот это случилось.
Конечно же, большая часть колледжа распушила хвостики павлиньи и начали интенсивно знакомиться с ними. А девушки были как будто специально отобранные на конкурс красоты. Все красивые, обаятельные и конечно же фигуристые. И в течении первых месяцев, все девушки были заняты. Они приходили на занятия по утрам, и убывали вечером после ужина. Все были местные и в кубрике на ночь не оставались. Некоторые девушки были из области, и они снимали квартиры. Приняты они были в 11ю роту, там где были и судоводы и связисты нового набора. Они так же приходили на дискотеки, некоторые даже в своих курсантских формах. А форма у них была не как наша флотская, а как форма моряков-контрактников. Куртки, белые рубашки и юбки. Девушка в форме это просто богиня!
На 4-м курсе у нас появилось еще несколько новых предметов, но это уже были не основные, а сопутствующие предметы. Мы изучали устройство навигационного оборудования, гирокомпаса (преподаватель Гуляев). Метрологию, преподавателем была молодая красива женщина лет до 30, фамилию не помню, но знаю, что она была замужем за выпускником ЛМУ ранних выпусков.
Были еще новые предметы, я их не помню.
Обучение на 4-м курсе было как по инерции. Сильных напрягов не ощущалось. Только по внутреннему распорядку старший мичман Петровцев нас иногда погонял, но уже не так яро как это было год назад.
В кубрике появилась приставка «Денди». И мы все, парни за 20 лет гоняли в эту приставку по очереди. Тогда же шел классный молодежный французский сериал «Элен и ребята». Мы его смотрели только ради молодых француженок которые в нем снимались. Было много свободного времени.

После занятий нам не надо было думать о сампо. Мы часто играли в бильярд, или просто валялись на шконках.
К тому времени Турчик принял от выпускника-земляка музыкальное оборудование, и мы стали вести дискотеки. Иногда вечерами мы с ним писали небольшие и забавные музыкальные композиции. Один раз даже использовав музыку группы «Ноль», записали песню сочинив свои слова. Эту композицию нас попросила написать одна девушка-курсант, для поздравления с юбилеем своего отца. Слова она нам дала, по словам мы выбрали наиболее подходящую под рифмы музыку, и получился опус. Потом было много благодарностей. Песня понравилась всем, кто ее слушал.
Дискотеки к тому времени перенесли в кубрик первого этажа второго подъезда, где на сессиях проживали заочники.
Заочники приезжали 2 раза в год на сессии. Это были уже взрослые мужики, которые переучивались с младшего на старший состав судов или приобретали дополнительные специальности.
Нам разрешили проживать вне стен ЛМК. Нам это не местным. Мы получили «постоянные» увольнительные билеты, и свободные от дежурств курсанты, записавшись в книгу уволенных, покидали ЛМК после занятий в любое время.
Втроем, я, Пэх и Джон решили пожить в общежитии, на ул. Федюнинского в Рамбове. Это была бывшая общага какого то комбината, но комбинат уже к тому времени развалился, и общагу сдавали всем желающим за умеренную плату. И вот мы, имея «своё отдельное жильё», втроём вселились в комнату. Как взрослые люди. Сами себе готовили еду, покупали продукты, ну или их добывали на камбузе. Тайны нет никакой. Иногда могли на складе разжиться картошкой и маслом. Хлеб тоже собирали со столов оставшиеся целые куски. По выходным даже не приходили в Дурку на приём пищи. Спали сколько хотели, устраивали вечеринки. Познакомились там с другими девушками и часто с ними отмечали какие нибудь праздники.
Помню был такой эпизод, нас пригласили на школьный вечер перед новым годом ученики средней школы. Предвыпускной 10-й класс. Мы сходили. Это было ностальгическое чувство. Когда то и мы будучи в школе проводили под присмотром учителя классные вечера. А теперь было очень интересно смотреть на тех таких же как мы когда то учеников. Все были одеты в самые свои лучшие одежды. Девушки в платьях сильно отличавшихся от школьных. А парни в джинсы и в самые лучшие рубашки или свитера «БОЙС».
Им еще было по 15-16 лет. Нам было более 21-го года. Мы были в курсантских формах и в мицах.
Были времена, есть что вспомнить. Самые впечатляющие времена это были именно старшие курсы. К тому же мы были первыми со сроком обучения 4 года и 4 месяца. До нас все выпускались техниками со сроком обучения 3 года и 4 месяца. То есть полных 3 года и 4 месяца на 4-м курсе. У нас же было полных 4 года и 4 месяца на 5-м курсе.
Нам уже было вообще не интересно гонять младшие курсы. У нас были другие интересы. Некоторые занимались спортом вне колледжа. Я, Пэх и Джон устроились на подработку ночными сторожами на стадион.
К тому времени у нас появился новый физрук. Василий (или Виктор, не помню) Тадеевич. Он был профессиональным боксёром и тренером. Он нас и пристроил на стадион. Мы дежурили ночь через две. Главное не попасть в наряд. Появились кое какие деньги.
В ноябре 1994 года, в Питере с дружественным визитом прибывала королева Великобритании и северной Ирландии Елизавета II-я.
Она прилетела на личном самолёте, но в Питер прибыла её яхта с золотой полосой на борту. Зоя Николаевна Черкасова нам рассказала, что необходимо съездить в Питер и посмотреть на флот её королевского величества. Вместе с королевской яхтой прибыл в охранении и сопровождении военный эсминец «Глазго». Нам Черкасова рассказала на английском языке про то, что военный флот в Англии полностью весь содержит Королева. Служба на флоте считается очень престижной и может дать очень обеспеченную путёвку в жизнь. Туда отбирают только сильных и высоких матросов с очень хорошим здоровьем и имеющими образование не ниже колледжа. Вот так служба на флоте в Англии была поставлена на высокий уровень. То есть молодой парень, окончив колледж, и имеющий хорошее здоровье, стремился сам попасть на службу в королевский флот.
У нас в колледжи поступали ради отсрочки от службы, у них в колледжи поступали ради дальнейшей службы во флоте. Вот такая разница.


Фото нашел в интернете. Яхта её королевского величества в Санкт-Петербурге. По борту яхты, по всему периметру корпуса нанесена полоса из золота. Я не знаю, зачем на этой полосе делают акцент, но часто слышал в сообщениях «…королевская яхта с золотой полосой пришвартовалась у…» или «…яхта её величества с полосой из чистого золота вошла в порт …». Там и так понятно, на яхте всё дорого-богато. Ну и сообщали бы более подробно, например «…яхта с королевской задницей и золотыми унитазами прибыла с дружественным визитом…к шейху с золотыми писсуарами…»


А это уже наше фото на фоне той же королевской яхты с золотой полосой. Фотограф взял ракурс на яхту. Но наши лица различимы.
Слева Я, Мадонна, Димка Ш. Турчик.
Очень красивое судно. Яхтой назвать его сложно. Это полноценный корабль в желто-черном окрасе. Множество кают, всевозможных залов и вип-приёмных. Обслуживающий персонал в белых перчатках и строгих костюмах. Есть даже смычковый оркестр на борту. Про зарплаты говорили, что очень высокие. И попасть туда на работу можно было только через строгий отбор и личные рекомендации приближенных королевы. Многие члены экипажа яхты имели титулы лордов или родственников из парламента.
По набережной гуляли военные английские моряки с эсминца «Глазго»
Сделали с ними пару фото.

На их бескозырках на ленточках написано «HRM GLASGOW», что переводилось как «Her Royal Majesty Giasgow» ЕЁ КОРОЛЕВСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО эсминец ГЛАЗГО.
С морячками мы объяснились быстро. Зоя Николаевна нас хорошо подготовила. Мы на английском языке их попросили сфотографироваться с нами. А точнее спросили у них разрешения с ними сделать фото. Одного звали кажется Тимоти (Тим), другого Бон (Боннапард). У них видно широкие улыбки, это по тому, что у них какой то шаблон говорить «Чиииззз» перед фото. Я думал это байка про «скажи чииииззз» перед снимком. Но нет. Отчетливо помню как они вдвоем в этот момент протянули этот самый «чиииззз».
Во время учебы мне так и не довелось ступить на заграничную землю, но посчастливилось сделать фото с элитными моряками Королевы Елизаветы.
А вообще у нас многие курсанты во время практик побывали в заграничных походах. Некоторые на ОИС «Дёмин» сходили в Хельсинки, Стокгольм, Копенгаген. Один при мне сходил на ОИС «Полюс» в Иран. Судомехи были в Норвегии, Сирии и во Вьетнаме.
Сессию зимнюю сдавали легко. Я во всяком случае не помню, что бы было какое то беспокойство. Нам даже на некоторых предметах не возбранялось пользоваться конспектами, но только строго своими. Так Лобко нам и сказал, если это ваш конспект, то разрешаю вам по нему отвечать на билет. От этого вы только еще лучше запомните мои занятия. Хороший был мужик.
А судоводы рассказывали, что у него тоже были занятия по РЛС. И когда он им пояснял электросхемы РЛС, то кто-то спросил, зачем нам судоводителям, знать эти все внутренности РЛС? Прекрасный был ответ от Лобко: «Встанете вы утром с бодуна, да споткнетесь да и ушибётесь об РЛС. И вот когда вас врач будет спрашивать, где и как получили травму? Так вот, что бы не опозорить наш колледж и не ответить, что вы ударились об какую-то херню, вы должны знать, что вы ударились об РЛС. Так хоть что бы вы знали, что вы ударились именно об РЛС.».
Прошла зимняя сессия. Наступил новый 1995-й год. Учеба протекала спокойно и легко. Мы знали, что это наши завершающие занятия.
Потом был очередной зимний каникулярный отпуск. Он пролетел как пуля, быстро и незаметно. В этот раз я добирался домой на перекладных. От Питера до ближайшего города с вокзалом я доехал на поезде. К тому времени страна разваливалась с катастрофической скоростью. Автобусный парк моего города тоже разваливался. Запчастей на автобусы уже не было. И автобусы ходили не по расписанию, а наугад. Пришел автобус, рейс состоялся. Не пришел, значит не судьба. На автовокзале в справочной сказали, что билетов нет и продаваться они будут только по факту прибытия автобуса. Но в то же время начали курсировать маленькие «пиратские» ПАЗики и «Кубанцы». То есть на вокзал они не заходили, а по-тихому делали подсадки до вокзала. То есть водители, кто смог забрали себе автобусы из развалившихся совхозов, поставили их на ход и по-тихому зарабатывали перевозкой пассажиров на тех направлениях, где можно было набрать много пассажиров. «Кубанец» это конечно не «Икарус», а что делать? Домой хотелось попасть любым способом. И вот я, быстро поняв, что перед въездом на территорию автовокзала стоит такой вот «скотовозик» с номерами моего региона, и в него идет полным ходом посадка. Места сидячие все заняты, и народ набивался стоя, с баулами и чемоданами. У меня была лишь дорожная сумка, а в ней была бутылка водки, консерва, хлеб и всякая мелочь. Денег у меня было совсем мало. Я ведь надеялся попасть на автобус из автоколонны, в которой работали мои родители, а вышло так, что автобусов больше не предвиделось кроме этой «барбухайки», за рулем которой был дедок-степняк, больше похожий не на водителя а на чабана-тракториста. Водители, которые водили междугородние «Икарусы» были одеты в строгие брюки и белые рубашки. А наш нынешний был одет в просаленную рваную и промасленную фуфайку, ватные штаны и облысевшую клоками ушанку, с ушами завязанными сзади.
Я протиснулся в салон, пропихнулся в самый зад и устроился на запасном колесе. В задней части сидений не было, а были какие то ящики с инструментом, запчастями, еще каким-то хламом и запаской. Вот на нее я и уселся. Вот так по скотски планировал ехать почти 300 километров. Оставалось только молиться, чтобы этот ископаемый «кубанец» не сломался в дороге. Была зима, январь и выезжали мы около 4 часов вечера. Уже стемнело и начинался снегопад с ветром. Мороз был градусов 10.
Я уже представлял как буду долго и мучительно ехать часов 8 не меньше на этой запаске. Казалось бы, куда еще хуже? Однако стало намного хуже. Эта «шушлайка» постоянно глохла на светофорах, троила, дергалась, а переключение скоростей сопровождалось хрипами, стуками воем и прочими звуками. Проехав после города километров 80, «Кубанец» совсем не хотел ехать и набирать скорость. Водитель-чабан постоянно матерился и сплёвывал себе под ноги. Так с дерганьями и воем мы часа за 3 доехали до поворота в первый населенный пункт. На повороте водитель объявил, что дальше не поедет, а будет дотягивать до села. Народ понял, что это было неизбежно, и все согласились ехать в село. Было часов 7 вечера, дул ветер со снегом и никому не хотелось торчать на трассе. Но мне такой поворот дел не нравился. В том селе конечно был вокзал, но я очень хотел домой. Я принял решение идти пешком по обочине, надеясь на попутных лояльных водителей.
И вот я иду по обочине пешком. Ночь, трасса, ветер, снег, мороз. Редкие легковушки проносились мимо и на меня внимание никто не обращал. Да оно и понятно, я бы и сам не решился ночью подбирать на трассе попутчиков. Мало ли кто и с какой целью вышел на трассу. Был 1995-й год, все газеты и новости пестрили сводками об ограблениях на трассах. Бандитизм, рекет и просто «джентельмены удачи» выходили на трассу с целью грабежа.
Я шел быстро как было возможно. Ветер постоянно менял направление, и спрятать лицо было невозможно. Да и одет я был не слишком по-зимнему, в модную короткую клубную куртку на синтепоне и в шерстяную кепку с ушами. На ногах хромачи на 2 носка. Прошел я примерно по времени минут 40, потом решил, что бы не замерзнуть, надо дать организму пищу. Я достал водку. Это был «МакКормик». Вез домой в подарок на стол. Откупорил бутылку, достал лимонад и консерву. Консерву потом решил не открывать. Просто сделал глоток из горла и запил его лимонадом. Далее опять шел. По моим подсчетам, по обочине на ночной холодной и тёмной трассе, я прошел километров 7. Я знал, что напиваться в холод нельзя. Да и силы могли иссякнуть в борьбе с ветром. Мимо меня проехало машин не больше десятка. Никто не остановился.
И вот я услышал сзади надрывный вой дизеля. Это медленно шел «КАМАЗ». Он был груженый с прицепом и ехал не особо быстро. Я на удачу решил махнуть рукой. И о чудо! Он включил правый поворот и съехал на обочину. Я подошел к кабине и открыл дверь. Водитель был огромный русский мужик. Спросил, куда я так путешествую? Я сказал, что иду домой. Он спросил в какой город мне надо. Я ответил. Он сказал, что ему намного дальше но по пути и пригласил садиться в кабину. Я залез. В руках у меня была бутылка водки с отпитым одним глотком. Через куртку он увидел, что я в морской форме. Он сделал вывод, что я матрос-срочник и наверное дембель. Я ему рассказал краткий свой путь от Питера. Предложил ему за лояльность в подарок «МакКормик». Он сказал, что ничего с меня не возьмет. Предложил кофе с бутербродами. Я ел в тот день часов в 11 утра перед прибытием поезда на вокзал. В животе было ощущение голода, но 3,5 года у меня выработалась привычка не замечать чувство голода.
Так я доехал с дальнобойщиком до окраины своего городка. Он пожелал мне удачи и поехал по объездной дороге. И вот он мой городок, светится в темноте. Тёплый, уютный, родной. Меня переполняло чувство победителя в авантюрной затее идти пешком 200 километров ночью по трассе зимой. Ну а в своем городе я уже и сам добрался до своего дома.
Обратно из отпуска уезжал я на «Икарусе».
После прибытия в Дурку, я уже не так сильно ностальгировал по дому. Мне остался всего то годик отучиться.
Случилось в ЛМК еще одно ЧП. Однажды после ужина через час у меня поднялась сильно температура. И она не была похожа на простудную или ОРВИ. Как то странно всё внутри жгло и болело. Раньше температура у меня тоже случалась, но быстро лечилась препаратами УПСА. А тут ничего не помогало. Даже слабость начала меня одолевать. Это был субботний вечер. Я собрал вещи, предупредил дежурного по роте и пошел в санчасть.
Там было уже двое таких же как и я, но они были в изоляторе. У меня были те же симптомы. Но места в изоляторе не было, и меня положили в обычную палату. Потом еще в течении часа в санчасть поступило человек 5 курсантов. А к утру с такими же симптомами пришли в санчасть и мои сокурсники Пэх и Зюба. Далее в течении дня еще приходили курсанты с высокой температурой. Стало понятно, в ЛМК началась непонятная эпидемия. К вечеру воскресенья все места в санчасти были заняты, а курсанты пребывали как конвеер. Были вызваны все работники санчасти и большая половина офицеров. Первичные анализы показали, что заболевание инфекционное. Ночью в ЛМК, в корпусе судомеханического факультета в свободном помещении с кубриками были организованы коечные места для больных. Я не помню число заболевших курсантов, но точно знаю, тогда слегло больше половины курсантского состава. Оказалось, потом что инфекция называлась псевдо-туберкулез. Я не медик, не знаю что это за гадость, но она уложила в койки львиную долю курсантов. Потом по палатам проходили какие то незнакомые офицеры и брали пояснения, у курсантов. Как узнали что больны, какая смптоматика, сами что думаете?
В тот вечер когда стали поступать курсанты в санчасть, на ужин давали тушеную капусту с картофелем. Вероятно что то было в этих овощах. Эпидемия бушевала больше 3-х недель. Потом пошла на спад. Мы каждый день по 3 раза глотали пилюльки и пили микстуру. У меня температура пошла на спад после 10 дней лечения. Больше месяца колледж был на карантине. Занятий не было. Увольнений тоже. И дискотеки прикрыли.
К концу второй недели лежания в санчасти стало совсем скучно. И вот когда настали выходные, а большая часть курсантов пошла на поправку, мы с Пэхом решили проведать наших знакомых рамбовских девушек. К тому же у одной из них было день рождения. Мы дождались когда в санчасти будет отбой и последние градусники соберут из подмышек, рискнули через окно 2-го этажа, по водосточной трубе вылезти из «деревяшки». Мы свернули из подушек скатки и накрыли их одеялами. В темноте казалось что курсант спит укрывшись одеялом с головой. Парни в палате были из разных курсов. Мы их попросили нас прикрыть если что. Конечно же все были не против.
И вот мы в пижамах под покровом ночи вылезли через окно, отогнули сетку которой оно было символически прикрыто, спустились по водостоку и пригибаясь побежали в свой кубрик. Там переоделись в гражданскую форму, и через свинарник вышли в город. Дежурный по свинарнику нас знал и улыбкой проводил в «самоход». Тотального контроля за курсантами во время эпидемии не было. Дежурные не ходили по ротам во-избежании распространения инфекции. Мы тогда прибежали к девушкам домой. Стол был шикарным. Мы выпивали, закусывали, веселились. Примерно через час мы с Пэхом стали краснеть пятнами. А еще через пол часа стали пунцово-алого цвета. Это шла реакция на антибиотики. Часа в 4 утра гости стали расходиться. Мы тоже побежали в Дурку. Тем же путем, но уже в пьяном состоянии. Пробрались сначала в роту, переоделись в пижамы и полезли по водостоку в санчасть. Но обратно был путь намного тернистее. Когда мы оттуда вылезали, сетку отогнули ногами от себя и просочились через щель. А вот обратно надо было ее отгибать на себя. Так мы пролазили больше 15 минут. И с каждым мгновением боялись, что нас висящих на сетке кто то мог увидеть из офицеров. Обходы делались регулярно по территории. И вот чего мы боялись, то и случилось. Мы с Пэхом висим на сетке, а из-за угла выходит дежурный по колледжу. Это был один из «злых» и придирчивых офицеров. Мы замерли и перестали дышать. Он прошел под нами, остановился, взглянул на часы, развернулся, снова пошел обратно под нами. Около угла начал наблюдать за свинарником. Мы висели, он стоял. Простоял он не больше 2-х минут и пошел обратно. Потом удалился совсем. Мы выдохнули. И нас начал разбирать смех. Мы постучали в окошко палаты. Высунулось заспанное лицо второкурсника. Он нам открыл окно, отогнул сетку ногой и мы как удавы просочились в палату. ВСЁ! Мы на месте. Никто и ничего не заметил. Время было уже около 6 утра. Мы легли спать. Через час принесла медсестра градусники. У всех температуры были от 35 до 36. У нас с Пэхом была 37,4. Она удивилась, но в дальнейшем ничего выяснять не стала. Позже на следующих выходных второкурсники где-то раздобыли вина и тоже по-тихому его выпили. Мы с Пэхом их сразу вычислили по красно-пунцовым пятнистым лицам. Гнобить их не стали, предупредили, что на антибиотики алкоголь дает резкую реакцию, и им бы следовало не шарахаться по санчасти, а спрятаться. Они поняли и больше не рисовались.
Через полтора месяца эпидемия прошла окончательно, и ЛМК вернулся к своей повседневной жизни.
К лету мы сдали все экзамены и были направлены на заключительную практику.
На этот раз я попал вместе с двумя судоводами в порт г. Ломоносова на КИЛ-1. Со мной были 2 судовода с нашей объединенной роты. Фрэш и Назар. Они стояли на штате матросами-рулевыми, и каждый день были заняты палубными и другими работами. У них практика длилась с марта месяца и по август. У меня всего лишь 1,5 месяца. Поэтому капитан КИЛ-1 Черноус, меня на штат ставить не стал. Однако он сказал мне как будущему НСР (в шутку, что бы я не расстраивался), принимать пищу в кают-компании со всем командным составом килектора. И выделил мне отдельную каюту, в которой никто не проживал.

Вот этот корабль. Судно кабельно-инженерных линий.
Моя каюта на этот раз находилась в надстройке (в белой части борта). Уютная, чистенькая приятная каюта. Столик, диван, 2 стула, 2 шконки в два яруса. Двухместная.
Питание было отменным. По-домашнему. Гуляш, супы разные, котлеты, пюре. Салатики тоже.
Экипаж был весь гражданский.
С начальником судовой радиостанции сразу же нашли общий язык. Он как и капитан был выпускником ЛМК. Помощники тоже наши выпускники разных годов.
На практике на килекторе я уже абсолютно самостоятельно нес вахты в радиосетях. Всё оборудование было мне знакомым. Радиорубка там была не очень большая. Но очень уютная. С диваном и столом обычным, помимо рабочего стола.
С НСР мы поменяли рабочие части лучевых антенн, заменили изоляторы на «Штырях».
Во время моего пребывания на КИЛ-1 мы сходили в Приморск, который под Выборгом. Там мы снимали якоря, оставшиеся от бакенов, у которых при съёме зимой оторвались цепи и тросы.
Якоря у бакенов в виде многотонных бетонных усеченных конусов. Бочки и бакены при снятии иногда отрываются от якорей.

Этот кран на корме судна мог поднимать очень тяжелые грузы со дна.
Мадонна мне рассказывал, когда на КИЛ-143 ходили они в Норвежское море и пытались достать капсулу спасательную от АПЛ «Комсомолец», затонувшей в 1989 году после катастрофы. На палубе они везли 8 гробов. Но капсулу так и не смогли достать. Делали 2 попытки, но стальные тросы толщиной с руку рвались. Море так и не отдало погибших моряков. Вообще море неохотно отдаёт то, что отобрало у человека.
Во время перехода на рейд Приморска я почти постоянно находился на палубе. Потом НСР мне дал указание нести радиовахту. Он был спокоен за меня. Я уже был опытный радист. ЛМК нас хорошо подготовило.
Позже когда мы встали под рабочее положение, стали налаживать кран. Всем не привлеченным к работам капитаном было приказано покинуть палубу. Остальным палубным матросам и операторам крана выдали каски и работа закипела. Вообще по килектору как по стройке положено перемещаться в касках, так как на нем было много подвесного тросового оборудования. Тросы могли обрываться по разным причинам.
Как и когда и кто зацепил тросы на глубине за якорь, я этот момент упустил. Был в каюте. Но я почувствовал, что со стола покатились предметы и появился крен. Я вышел на шкафут и увидел, как задняя часть стрелы крана почти под водой, а нос корабля задран настолько высоко, что даже было видно подруливающие носовые винты в воздухе и часть киля. Все были в напряжении. Якорь не хотел отрываться от дна. И тут произошло ожидаемо-неожиданное. Тросы под водой лопнули и нос судна с огромной скоростью и большой массой плюхнулся в воду, да так, что нас всех тряхнуло, пришлось держаться кто за что мог.
Второй попытки мы не делали. Переночевав на рейде, утром мы пошли обратно в Ломоносов.
Всё остальное время практики я либо спал в каюте, либо выходил гулять по Рамбову. К тому времени я познакомился с двумя курсантками и делал им экскурсии по килектору. Особо никто замечаний не делал. Весь экипаж был гражданский. Порядок на судне был идеальный, но строгости не было.
Эта практика мне тоже запомнилась как наилучшая. Капитан Черноус много спрашивал про преподавателей. Потом перед первым приёмом пищи в самом начале практики представил меня членам команды как будущего НСР и я был на положении начсостава. Он даже мне предложил направить в ЛМК запрос о распределении меня на его КИЛ-1 пред выпуском. Я конечно же был рад такому предложению. Черноус дал мне положительные отзывы о моей работе во время практики и рекомендации о распределении меня после выпуска 1-м радиооператором на судно. У них была вакансия.
Практика подошла к концу. Я снова покидал полюбившееся мне судно с сожалением. Боцман мне выдал половину вещмешка картофеля, 5 яиц, 2 банки шпрот, хлеб, сахар, чай и похлопал по отечески по спине, приобнял. Приходи после выпуска, мы тебя ждём, были его слова.
И вот очередной и крайний каникулярный отпуск. За 4 года я уже привык 2 раза в год ездить домой. И снова возвращаться. Оставалось только нашить курсовку с 5-ю уголками и отучиться еще 4 месяца.

(продолжение следует)

Нас построили у факультета вместе с судоводами. Около 40 курсантов. Перед этим вечером выдали сухпай на 2 дня. Тогда страна окончательно скатывалась в бездну бедности, мрачности, безработицы и безденежья. Руководство ЛМК сделало много невозможного, но денег нам на дорогу а так же продукты выдали полностью. Помню, выдали нам тогда детское питание в жестяных маленьких баночках. В них был в основном мясной паштет для детишек от 0 до 1,5 лет. Но очень вкусный мясной паштет. Консервы рыбные выдали Питерского производства. Почему сделал акцент на Питер? Расскажу. Я пробовал консервы рыбные настоящие в то время разных производителей. Ребята из дому привозили. Так вот самые вкусные и насыщенные консервы на то время делали во Владивостоке. Затем по вкусности шли Черноморские консервы. И не особо вкусные делали в Питере. Они жутко пахли сырой рыбой (послевкусие болотца и селёдки), слабосолёные и очень скудные на пряности. Повторяю, это был 1994 год. Тогда не было юридических, фактических и прочих адресов как сейчас. Это сейчас выпускает Москва (откуда рыба в Москве вдруг?) а упаковывает Калининград. А тогда был один адрес, это адрес завода-производителя. Продолжу. Выдали хлеб, кажется еще сухари были. И сок в пачках. Но мы не голодали по пути следования.
В тот же вечер мы собрались и распределяли кто в каком отсеке плацкарта едет. Разумеется, самые «крутые и классные пацаны» (как они сами себя считали), размещаются посередине. Ну а дальше кому как повезёт. Мне досталась верхняя боковая полка напротив третьего плацкарта. Но это было предварительное распределение.
И вот мы строем, в шинелях (в марте в Питере еще зима), двинулись в сторону вокзала Рамбова. Уселись в электричку. За нас было уже заплачено и у командиров на руках были все сопроводительные документы. Ехали как цыгане, громко, с шутками, прибаутками, с гитарой. Больше половины вагона было занято курсантами.
Потом переехали на метро на Ладожский вокзал и подошли к нашему вагону. С нами в сопровождении был старший мичман Петровцев, командир роты майор (фамилии не помню) и наш начальник РТЦ к2р Грошев.
Нам сказали занимать свободные места. И после того как «классные пацаны» заняли свои плацкарты, остальные разместились по свободным полкам. Мне так и досталась верхняя боковая у третьего плацкарта.
Забыл упомянуть, что за неделю до отъезда мы запаслись водкой из расчета 2 бутылки на троих. Наши рюкзаки особо никто не проверял. Я помню, тогда скинулся на литр шведского «Абсолюта». Поезд тронулся. Это было примерно часов 8 вечера. Уже было темно. И мы под мягкое тусклое вагонное освещение стали доставать припасы. Это наверно у всех такая привычка, как только поезд тронулся, доставать еду.
Вагон моментально как по команде наполнился запахами. Но не жареных курочек и огурчиков с помидорчиками, а консервными и сосисочными запахами, а еще минут через пять, слышалось как стеклянные горлышки водочных бутылок цокают об эмалированные края кружек. Как будто оркестр играл по нотам. Потом сразу последовали чоканья кружками, глотки и выдохи с кряканьями. Это было настолько дружно, как по команде. Хотя никто и не старался особо под кого-то подстраиваться. По вагону начал разливаться запах спиртного.
Отцы-командиры разумеется всё понимали, проходили по отсекам, показывали кулаки и несколько раз повторили: «если кого поймает с водкой в руках, пишите рапорта на отчисления!». Намёк понят. Главное не попадаться с водкой в руках, а вот с водкой в желудке, про это не было сказано. Так потихоньку мы начали косеть. Начались громкие шумные разговоры. Судоводы к тому времени уже побывали на судовых практиках и нам рассказывали нюансы. Командиры конечно же всё знали, что мы выпиваем, но особо не гоняли нас. Только если когда кто-то громко в купе начинал ржать или кричать, их одергивали и предупреждали, еще раз и будет в вагоне построение. Однако проводник в 23.00 выключил свет, и некоторые начали укладываться спать. Но самые гуляки продолжали на ощупь разливать и выпивать. К часу ночи угомонились все.
Наутро мы уже были в Карелии. Как же там красиво. Описывать природу не стану, у меня не хватит слов и цветовых оттенков эмоций. Но вот поездку опишу.
Тем временем все мусорные бачки были наполнены пустыми бутылками и консервными банками. На станции Петрозаводск, Командир приказал двоим курсантам в сопровождении Петровцева вынести весь мусор. Из вагона никого не выпускали, что бы никто случайно не отстал от поезда.
Мусор выброшен и мы поехали дальше. Наш «Абсолют» был выпит еще вчера, а больше запасов у нас не было. У многих даже и желания не было выпивать. Так у некоторых еще что то оставалось, но массовая попойка уже прекратилась, и мы просто ехали дальше с чаем. Помню еще была остановка минут на 20 в Оленегорске. Там упросили со старшиной сходить купить консервов и хлеба. Кто сколько смог скинулись, и курсанты с Петровцевым сходили за провиантом. Водку разумеется он покупать запретил. Да и не особо то и хотелось. Там за окном была такая лесная дикая горная и речная красота. Картинки менялись завораживающими пейзажами. Природа была просто волшебной.
Я лежал на полке согнувшись. У боковой полки окно посередине и смотреть в него получалось только так.
При подъезде к Мурманску начали попадаться населенные пункты. Это даже не сёла, а скорее деревни. Было видно, что люди живут бедно. Если в Питере кругом были ларьки, светящиеся вывески и на дорогах иномарки и «жигули», то тут попадались в основном старые «москвичи», узкомордые «ГАЗики», телеги с лошадьми, много мотоциклистов без шлемов и в свитерах «БОЙЗ», велосипедисты. Люди перемещались на всём, что имело колёса. В деревнях много было колодцев с «журавлями», люди тащили газовые баллоны на велосипедах и тележках. Вероятно в этот день был обмен пустых баллонов на заправленные. Я даже не уверен, что были рабочие фонари на улицах. Провода практически везде были срезаны и повсюду на столбах торчали их «хвостики». Наверно бедность заставила сдавать в металлолом всё что принимали.
Однако вокзал Мурманска был не маленький, хоть и по стилю постройки напоминал послереволюционные года. Он был не особо чистый. Стекла все были в саже и копоти, грязь была утоптана и спрессована слоями. Вероятно некому было убирать. К тому времени уже начали задерживать зарплаты, а то что платили, были крохи.
Мы прямо с вокзала через мост сверху путепровода попали сразу на какой то причал. Там мы увидели в какое захолустье нас привезли. Деревянные причалы, через залив на другом берегу пустыри и кое где небольшие пристани. Вдоль причалов много судов пришвартованных без какой либо логики. Судоводов на этом причале сразу разделили на группы. Мы потом прошли через палубы двух судов и на третьем стали ждать катера.
Оказывается что бы попасть на суда, надо было идти по заливу на катере. Берегом это было невозможно, как такового порта в упорядоченном виде в Мурманске не было.
Это был Кольский залив, где вдоль берега были одни сплошные причалы. А городским транспортом было бы очень сложно ехать. До него было немалое расстояние, да и к тому же остановок напротив причалов частых не было.
И вот мы пока ожидали катера, нашего радиста Вано, тут же отвели на это судно на котором мы ожидали. Это судно называлось «Илга».
Первое впечатление от увиденного у меня было очень мрачным. Все суда были либо закопченные либо ржавые. Везде были какие то люди в фуфайках, обросшие. Сказать что это были моряки было невозможно. Многие пьяные. То ли дело в Кронштадте на Усть рогатке, в людях сразу угадывались моряки. Большинство носили формы, как военные так и гражданские с ромбами. Да и пьяных там в свободном шастанье не наблюдалось. Тут же было всё наоборот. Опухшие, прокуренные, кашляющие плюющиеся люди в фуфайках. Будто трактористы.
Погода была унылой и ветреной, кругом валялись какие то обрывки тросов и куски ветоши. Стояли пустые консервные банки полные окурков. Даааа….. это был далеко не «Белый дивизион». Это было похоже на какую то клоаку.
Я прошу прощения если кого задел своей фразой, но ребята, поверьте, не только я один это говорил. Это был март 1994 года. И там действительно была полная жо…
Мурманск. Местные его называют МурмАнск, а многие МурмАн. На тот момент мне тот причал напомнил кадры из фильма «Холодное лето 53-го». Деревянный причал, люди в фуфайках, холод, кое где плавают льдинки. Забытое богом место.
Подошел катер. На нем уже было десятка 2 пассажиров на палубе. Это не был пассажирский катер. Это был какой-то рейдовый вспомогательный.
Надстройка была только в виде ходовой рубки а остальное всё палуба. Потом я понял, что этот катер курсировал как транспорт для моряков между судами, причалами и кораблями на рейдах. На нем доставляли провиант на суда и моряки добирались до нужной части города. Ходил он по расписанию. Потом я еще на нем во время практики несколько раз ходил за продуктами на береговую базу.
Мы уселись прямо на палубе на свои рюкзаки, и катер отплыл от причала…
Мы шли по воде минут по 5 не более, и постоянно причаливали к каким то судам. На некоторых выходили курсанты с документами и шли внутрь, не других выходили другие пассажиры и разгружали коробки с мерзлыми курами, ящики с консервами, мешки с хлебом и коробки с крупами. Минут через 40, Грошев озвучил мою фамилию. Я приготовился выходить. Мы причалили к какому то судну не очень большому. Пароход, (так называли суда и корабли мурманчане), был черный по самый верх борта и с бело-ржавой надстройкой. Было даже не понятно, толи он от копоти черный, то ли покрашен какой-то матово-дымной краской. Это был морской буксир 733-го проекта тип «Ярославец» - МБ-21. Дизельэлектроход.
К сожалению его фото я в интернете не нашел. Но вот его братья-близнецы

На то время я видел таких три буксира ходивших по Кольскому заливу. МБ-172, (на нем проходил практику курсант нашей роты, радист по прозвищу Самосвал), МБ-6, который выглядел еще хуже, будто он постоянно об что-то бился и был весь во вмятинах и рваных царапинах. И наш МБ-21.

Если ОИС «Академик Крылов» был водоизмещением 18000 тонн с экипажем в 170 человек, а при полной загрузке мог взять еще и ученую группу в 50 человек, то этот МБ-21 имел водоизмещение всего 900 тонн. Экипаж был до 30 человек.
Я был немного шокирован. После «Крылова» это казалось будет полной противоположностью. «Крылов» внутри приятно пах свежей краской, пластиком и немного мазутом. Этот 21-й пах внутри пожаром, коротким замыканием (когда горит оплётка провода), прокисшей едой, выхлопами перегаров от водки, соляркой как будто это не судно, а трактор, и немного сырой плесневелой древесиной.
МБ-21 тогда стоял у причала КРГС (контора по ремонту гидротехнических сооружений). Вот так причал выглядел тогда.

На данном снимке показан причал во время прилива. Вода подходила до самых верхних досок. Во время отлива вода опускалась более чем на 6 метров, и причал оголял свои черные мокрые деревянные сваи
Только к нему были пришвартованы еще суда, которые никуда не выходили. Погорелец танкер «Клязьма», небольшой БУК (буксирный катер), СН (санитарный катер) и ППКС (судно подводной покраски). Чуть левее стояла плавказарма (ПКЗ). Позже подошел танкер «Черемшан». На нем проходил практику Турчик. Но всё по порядку.
Меня на палубе «Ярославца» встретил вахтенный матрос Рома. Он был добродушен и принял меня на палубу с улыбкой. Он мне помог внести вещи внутрь и отвел к старшему на тот момент на судне. Это был второй помощник Чех. Он был выпускником ЛМУ и тоже меня встретил с улыбкой. Чех мне сказал переодеться из курсантской формы в обычную одежду и располагаться пока что в каюте, где два матроса были в отпусках. Роман меня повел в каюту.
Сначала мы дважды спустились по крутому трапу на 2 палубы ниже. Оказалось эта палуба находилась почти у ватерлинии. Каюты были без иллюминаторов. За бортом была вода. Роман открыл мне каюту и с гордостью вручил ключ от двери. Он так же мне показал, где мне можно располагаться.
Кают было в этой части 6. И был между ними узкий коридор-проход. Левую носовую каюту занимали палубные матросы. Там жил Роман (соседи). Большая часть матросов были в отпусках. В правой носовой каюте жил я и потом еще познакомился со старшим матросом Дмитрием. Носовые каюты были 4-х местные. Внутри каюта повторяла нос судна. Стены были скошены, места было очень мало. Был столик и 1 стул и шкафчик (рундук). И было очень жарко и душно в ней. Я сразу определили, что в ней была включена электрогрелка, штатный отопитель, прикреплен к стенке. Грелку я выключил, и через 15 минут снова включил. Каюта остыла моментально, так как за бортом омывалась водой. Я занял нижнюю правую шконку. Верхние были заняты.

Что бы было понятно, покажу на примере этого судна. Каюта в которой я жил, находилась под буквами МБ.
От носа по левую сторону жили мотористы. У них была 2-х местная каюта. В ней жили мотористы Речка Олег и Семенчик. Потом шла одноместная каюта. И в ней жил первый радиооператор Василий Иванович.
Олег Речка был молодой парень лет до 25. Семенчик был пожилой и седой мужик предпенсионного возраста. Димке тоже было 23. Роману за 20. С романом жил матрос Виктор. Но он был в отпуске. С ним я познакомился позже, когда он приехал.
По ту сторону, где была моя каюта, были еще 2 каюты. Но кто там жил я не знал. Они никогда не были открыты.
На нижней палубе были еще каюты. Они находились в другом отсеке судна. Что бы туда попасть, надо было подняться из нашего отсека и спуститься в другой отсек так же по крутому трапу. Эти каюты находились через стенку от машинного отделения. Там жили в основном электрики и мотористы. Сява (Славик), моторист, был пароходским любимчиком. Он постоянно попадал в какие то происшествия. То таракан ему в ухо заползет, то волосы опалит при запуске отопительного котла. И моторист-электрик Женя. Парень крепкий и здоровый, общительный и одевался по бандитской моде. Кепка, кожанка, спортивки с лампасами, туфли. Иногда спортивки заменялись слаксами (прямые однотонные брюки). Иллюминаторов в тех других каютах тоже не было. Но они были ровнее чем моя. Даже борт был не скошен.
Было очень много тараканов, то есть не просто очень, а супер очень много. Они там себя вели как хозяева судна. Нагло ползали по одеялам, когда спишь, по рукам. Со временем все привыкали к ним. Травили, душили, тапками хлопали, но это была как борьба с ветряными мельницами. Потом как то они пропадали на время.
Матросы рассказывали. От нечего делать, те кто жил на палубе ниже основной, красили своих тараканов красной густой гуашью. И потом когда эти красноспинники появлялись наверху, становилось понятно откуда они взялись. И тогда те, кто жил палубами выше, стали красить своих тараканов синей гуашью. Таким образом когда синий попадал вниз, то этот «стасик» получался забредшим в чужой район. И тут начиналось веселье. Народ вошел в кураж и стали отлавливать обычных рыжих стасов и красить каждый в свои цвета. И когда чужаки забредали не на свои палубы, их жестко наказывали. Им ломали лапки, обрывали усы и полуживыми собрав в коробочку относили на верхнюю палубу (если это были синие). А те сверху приносили измученных красных и высыпали нам прямо кучкой на проходе. Тараканы поняли, что человек что то плохое придумал. Вероятно есть между насекомыми какая то связь передающая тревожные сигналы. И куда-то вдруг исчезли. Было их тысячи и вдруг ни одного. Однако попадались редкие дурачки. Их ловили и снова красили. Однако, что бы не ждать долгой миграции и отлова, нижние обитатели сразу пойманного рыжика красили в синий цвет, тут же его наказывали и швыряли на верхнюю палубу. Таким образом синих битых появлялось, а красных не было. Верхние палубы конечно же смекнули, что они не красили столько много своих в синий. И поняли, что нижние просто мухлюют. И тоже поймав обычного стаса, стали красить не в свой синий а в наш красный. И тут же его наказывать. В общем тараканий социум, видя такое положение дел просто перестал нагло появляться. Они никуда не исчезли. Просто при свете не вылезали из своих убежищ. Вот так развлекались 20-30-40 летние мужички от скуки между пьянками. Таракан был как обреченный призывник, только наоборот. Поймали, призвали, облачили в форму врага и тут же наказали врага. Не честно, но за то весело.
Примерно через 3 дня меня поставили на штат вторым радиооператором, и мне стали начислять зарплату. Однако я рано радовался.
МБ-21 находился весь на 70% оплате труда. Он не был в строю. То есть он стоя у причала постоянно молотил винтами, но никуда не ходил. Дизель у него работал исправно, генератор тоже вырабатывал электроэнергию, а электродвигатель постоянно перегревался и неприятно вонял горелой оплёткой. Как мне пояснили, на МБ-21 был пожар, и когда всё на нем отмывали от сажи и копоти, то каким то раствором помыли и обмотку электродвигателя. И он намокнув, перестал держать межвитковое сопротивление, по этому ему нельзя было давать большую нагрузку. И именно по этому он был постоянно в работе на самом малом ходу, что бы постепенно просыхал. Может кто-то из электромехаников меня и поправит, но мне именно так и пояснили. Двигатель сначала гоняли пару суток, потом ему давали отдыхать, открывали все лючки на кожухе и мегомметром с динамкой замеряли межвитковое сопротивление. Но это самое сопротивление никак не хотело повышаться. А по закону Ома всё для меня было понятно. Чем меньше сопротивление тем выше ток и ниже напряжение. В месте короткого замыкания, сопротивление равно 0, по этому ток бесконечно возрастая пережигает проводники. Таким образом давая больше нагрузку на витки обмотки электродвигателя, при плохом сопротивлении их просто перегревали и они могли расплавиться и пожар мог случиться в любую минуту. А морской буксир это работяга, он обязан таскать многотысячетонные суда, и нагрузки электродвигатель должен выдерживать колоссальные. А случись пожар в море, шансов на спасение будет обратно пропорционально распространению пламени.
Я был в штате команды, но как и все члены команды зарплату получал урезанную.
Стоя у стенки, многим позволили убыть в отпуска. А те кто остался на пароходе, просто по чёрному випивали.
Пили и днем и ночью. Ночами бегали за водкой на трассу, там курсировали таксисты и продавали водку по 500 рублей. Зарплата у меня была 70 тысяч. Я иногда тоже выпивал.
Экипаж был полностью гражданским. Капитаном МБ-21 был Мартынов. Старпомом был Аркадий Мушков. Вторым помощником был Александр Чехута. Оба помощника были выпускниками ЛМУ разных годов.
Я часто ходил в гости на другие суда к сокурсникам. Им повезло больше. Они каждую неделю выходили в море и по Кольскому заливу. И так же я узнал, что практически на всех этих судах командование было выпускниками ЛМУ. Хорошо готовило наше училище специалистов. Команда матросов, мотористов и электриков были в основном выпускники Кронштадской Шмоньки (42-я школа ВМФ). Они как раз вырабатывали свои 5 положенных лет, получали военные билеты и уезжали по домам. В то время матросами и мотористами добровольно в ОВСИгу мало кто шел. Вот Шмонька и обеспечивала кадрами вспомогательный флот.
Я как только встал на штат, то сразу умел эксплуатировать радиооборудование находящееся в радиорубке. Всё было знакомо и всё мы изучали. Я каждое утро поднимался в 7 утра и принимал на слух ПРИПЫ и НАВИПЫ. Журнал радиовахт вёл аккуратно. Иногда для профилактики включал и передатчик. Начальник судовой радиостанции был Кучин. Тоже выпускник нашего ЛМУ. Он мне и показал, как и что и в какое время включать.
Был в рубке ламповый 1,5-киловаттный передатчик Р-641. Его называли убийцей радистов. Было зафиксировано несколько смертей радистов от этого передатчика. Однако всему виной был не сам передатчик, а банальная глупость и пренебрежение правилами и инструкциями по эксплуатации. Мало кто проверял сопротивление заземления. А это первая причина ударом токами, возникающими вокруг корпуса передатчика. Да и нехрен лезть в пьяном угаре к сильнотоковой аппаратуре (сильные, высокие токи а не точность). Лично я всегда перед включением этого передатчика проверял сопротивление не только штатным встроенным прибором, но еще и тестером. Береженого бог бережет. А что бы было понятно, при включении передатчика на полную мощность, от его передающих фидеров можно было прикурить сигарету. А если поднести на расстоянии отвертку, то возникала плотная мощная голубая дуга как молния. Немаловажное значение имел плотный специальный прорезиненный коврик на полу перед Р-641. Судно всё из железа. Проводник хороший. И изоляция была не излишней. И еще надо было постоянно следить за изолирующими «сухарями» антенных фидеров. Надо было каждый день перед эксплуатацией проверять эти керамические изоляторы на предмет сколов, трещин и пробоев, и если таковые появлялись, немедленно их менять.
При соблюдении всех этих инструкций, передатчик просто так никого не убивал. А убивал только идиотов, которые пытались прикурить от антенны сигарету, разумеется дуга простреливала в лицо и горе-радист получал серьезную травму от удара дугой. Зачем они это делали? А вот так, потому, что «СМОТРИ КАК Я УМЕЮ». Это же забавно было, показать как прикуривается сигарета от дуги.
Я уже втянулся в работу радиооператором и каждый день выполнял свои функции в команде. Ко мне часто приходили с других судов и наши курсанты и другие радисты и переписывали ПРИПЫ и НАВИПЫ. Я их принимал на слух два раза в день. Аппарата СТА-РТА на МБ-21 не было.
Практика была рутинной. К маю месяцу начался полярный день. Ночей не было вообще, даже сумерек не было. Солнце уходило за горизонт но было все равно светло, как будто просто пасмурный день. И если у тебя были часы со стрелками, то определить по часам день или ночь было невозможно. А причал и по ночам был такой же оживлённый как и днем.
Однако было очень холодно. В городе я бывал нечасто. Тогда это был унылый и беднеющий город. Население в основном портовые рабочие и моряки. Было на улицах уныло. Местами были кабаки и наливайки с гордыми названиями БАР. Но по мне так это просто разливайки и не более. Куча пьяных бухих мужиков и не всегда в опрятном виде. Дым стоял коромыслом, пиво разливали в обычные поллитровые банки. Денег то особо ни у кого не было. Один за другим закрывались заводы и конторы. Страна была в пропасти. Вот мужички и спивались.
Описывать больше не хочу, что бы не задеть тех, для кого этот город родной.
Примерно в середине июня внезапно после 8-ми градусной температуры воздуха, вдруг резко стало +25. И внезапное жаркое Мурманское лето стало невыносимым. При высокой влажности воздуха, такая температура вызывала духоту а не тепло. Такая погода стояла уже вторую неделю, и можно было одеть шорты. Помню, наш курсант с матросами пошли в сопки шашлычка пожарить. До полудня было тепло и душно, и как только угли прогорели и мясо зашкворчало на шампурах, внезапно налетел ветер и сорвался снег. Небо затянуло тучами в течении 5-10 минут. И ребятки в шортах и с недожаренным мясом под снегопадом неслись с сопок на судно. Вот таков был этот МурмАнск.
А когда дули ветра, то в Мурманске было пару районов, которые называли местные «Страной летающих собак». Всё, что было легче 12 кг, всё летало. А если карман на одежде был открытого типа, то из него выдувало всё. Бывало и зарплаты у людей из карманов выдувало.
Так проходили дни на практике. Иногда боцман брал меня с собой на береговую базу за продуктами, и я и еще пара матросов таскали провиант, сначала с базы на катер, а потом с катера на судно. Кучин узнав, что меня привлекают к погрузочно-разгрузочным работам, запретил боцману меня брать с собой. По регламенту, радиооператору запрещалось поднимать тяжести с нагрузкой на рабочую кисть свыше 5 кг. Мог вывихнуть или травмировать руку и тогда работа на ключе или ДКМ была невозможна, и обмен РДО мог быть некачественным или вовсе мог не быть. Боцман конечно же знал об этом, и первого оператора никогда не привлекал. Ну а меня так, взял однажды и прокатило, и так раза 3 прокатывало.
НСР Кучин был нормальный свойский мужик. Не рубаха-парень но и не зазнавшийся. Всё рассказывал, поучал, обучал. Показывал всякие хитрости и нюансы. Самое интересное, это было узнать, что их, выпустившихся по 10-15 лет назад, учили те же преподаватели что и меня. Школа подготовки была одинакова и мы быстро находили общий язык. Все выпускники работавшие на судне помнили Черкасову Зою Николаевну, Гаврюшину Ривеку Ароновну и многих других.
Прием пищи у нас у всех был на камбузе. Столовой это было назвать нельзя. Там было всего 3 стола по 8 человек на каждый и раздаточное окно. Капитан, помощники, стармех (Пикалов), электромех, и НСР принимали пищу в кают-компании. Им туда приносили корабельные повара. Коками их не называли почему то. Это были 2 девушки. Молодые. И разумеется были заняты. С кем и кем они были заняты, писать не буду. Это были мужчины из команды. И беспорядочных половых связей с моряками наши поварихи не вели. Хотя на многих судах дневальные и поварихи именно этим и занимались.
На причал часто приходили и другие дамочки в надежде развлечься и провести время с членами команды. Таких мадамов было много на причалах. Время такое было. У людей не было надежд на просветление в жизни. Эти 90-е убили веру в жизнь и породили веру в халяву вместе с Лёней Голубковым. Тогда был самый пик МММ, Гермес, РДС, Хопёр-Инвест. Я сам тоже попался на эту удочку, и три зарплаты всадил в РДС. Так ничего потом не получив. Люди шли за халявой и теряли всё.
На одном буксире стоявшим неподалёку был такой моторист Пузырёк. Он собрал все свои накопленные деньги, продал мамину квартиру и всё барахло и все деньги отнес в МММ. А потом когда Мавроди арестовали и все поняли, что не то что бы навар, а и своих денег не вернуть, то начали биться в отчаянии. Пузырёк пытался утопиться, 2 раза прыгал за борт, но всякий раз его вытаскивали и привязывали к шконке, а он рычал ревел и плакал. И так его привязанным держали 2-3 дня. Пока он не уписывался под себя, или не просил покушать.
Думаю не только я был свидетелем подобных событий. Я же поняв, что свои три зарплаты профукал, просто сожалел. Я уже писал, что с деньгами прощался легко. Я просто знал, в следующий раз никуда не буду отдавать своё. Так до сих пор я и не имею ни одного вклада ни в каких банках. Потом еще не раз убеждался, в черный понедельник 1998 года, и потом при дефолтах. Пусть деньги и обесценивались, но они были при мне и мои. А те, кто всё откладывал на книжках, потом не могли снять сбережения. Только через судебные тяжбы и без всяких обещанных процентов. То есть те же деньги что и у меня с такой же инфляцией но через кучу потраченного времени и нервов.
Теперь немного о соседях. У причала КРГС стоял танкер «Клязьма». Он был сгоревший от пожара, остатки команды обедали у нас. Мы стояли рядом. За нами было либо пусто, либо иногда причаливали тоже БУКи и буксиры но ненадолго. Они закачивались пресной водой и снова отчаливали. Еще были пришвартованы суда других назначений. Был СН (санитарный катер), ППКС (судно подводной покраски), ПКЗ (плавказарма), Немного левее МБ 5. На нем проходил практику Молдова. Мы сокурсниками часто виделись и ходили друг к другу в гости. Условия у них были получше. Каюты с иллюминаторами. Еда более настоящая а не как у нас из консервов и круп.
Но были и суда с не очень хорошей репутацией. Например КБС «Ингури», было большое судно. А вот пищи на всех не хватало. На нем жили наши курсанты впроголодь. Там выставляли общий бак с первым и накладывали очень мало второго. Хлеб расхватывали моментально, иногда до драк доходило. На нем было 3 наших курсанта. Они часто приходили ко мне и иногда подкреплялись моими припасами. Я всегда имел пару банок консервов и хлеб. Боцман давал часто на камбуз больше чем съедали. «Ингури» стоял на рейде, и с ним сообщение было только через катер.
Мадонна попал на КИЛектор (КИЛ-143 или КИЛ-164 не помню точно). Большой красивый. Каюта у него была в надстройке, иллюминатор огромный и прямоугольный. И кормили хорошо.
Джон попал на КИЛ-2. Этот корабль кабельно-инженерных линий имел славу «кровавого». Там случались драки. Было 2 поножовщины с летальным исходом. Но во время нашего пребывания всё обошлось.
В рабочие дни я был постоянно на своем буксире. По выходным ходил в город развеяться. От причала КРГС до остановки автобуса было метров 300. Автобусы ходили очень редко. Практически по расписанию. А пешком от порта до города в гору было очень далеко. Мурманск стоял весь на сопках.
Собственно без денег гулять было скучно. Иногда мы встречались на остановке с курсантами.
Я писал в первых частях своего повествования о встрече с бывшим курсантом, который на 1-м курсе занял у меня денег и отчислившись не вернул их. Однажды я стоял и ждал автобуса. К остановке подошел тот самый, который отчислился на первом курсе, который у меня занимал денег вместе со своим другом-курсантом из Москвы. Начал с улыбкой здороваться со мной, думал всё позабыто. Почти 4 года прошло. Но увы. Я то не забыл их подлость. Я сухо сказал «Здравствуйте» и отошел от него. Вид у него был конечно же не такой холёный как тогда на первом курсе. Глаза потухшие, одежда не опрятная. Но мне его жалко не было. Жизнь вероятно сама отомстила за меня. А те деньги, что они у меня заняли и еще у нескольких курсантов, им счастья не принесли.
На судне я часто имел практику в ремонте другой бытовой аппаратуры. У Чеха барахлила звуковая колонка на двухкассетнике, я устранил причину путем пайки. У стармеха Пикалова магнитофон совсем замолчал. Я заменил микросхему УН-7 и он снова ожил. За микросхемой ездил на другой конец Мурманска с пересадкой, в магазин радиодеталей. У боцмана портативный радиоприемник тоже починил. Заменил микросхему обработки ВЧ-сигнала. Потом еще по мелочи, кто-то из дому приносил неисправные приёмники, магнитофоны, даже утюги. Выезжал к Семенчику чинить телевизор. Он его смотрел в грозу, и когда сверкнула молния, телевизор погас. Заменил простреленный входной транзистор по высокой частоте тракта приёма сигнала. Телевизор ожил. Так что ребята, если кто то смотрит телевизор при молниях или в грозу, и не важно по кабелю или через антенну, прекращайте. Электромагнитный импульс высокой частоты от молнии прожигает всё нахрен. В том числе и кабельные приставки, если сигнал принимается по воздуху. Чинил всё и отдавал в рабочем виде. Плойку, фен, кипятильники… Однажды ко мне подошел старший палубный матрос Дима, и похвально мне сказал, что я первый из курсантов-практикантов, кто много шарит в электронной аппаратуре. Мне было приятно. До меня курсанты-радисты таких талантов не проявляли. А может просто не хотели.
Интересное явление было приливы и отливы. Каждые 12 часов вода у причала то поднималась, то опускалась. Утром по трапу с парохода спускался круто вниз, а вечером нагулявшись уже с причала спускался на палубу круто вниз. Причал тоже подтопляло и трап переносили сразу на береговую землю ближе к носу. К середине августа практика подходила к завершению. Мы самостоятельно убывали по домам сразу в каникулярный отпуск. Перед этим нас собрал в гостинице к2р Грошев, выдал нам деньги на проезд. Перед отбытием с практики, я собрал все ненужные вещи (шинель, зимнюю форму и всякие другие шмотки), собрал их в коробку и почтой отправил домой. Что бы потом из дома их отправить в ЛМК.
Мы решили ехать до Питера с Бужориком (Молдова). Накупили на рынке и в магазинах всяких вкусностей в дорогу и на подарки домой. Боцман мне выдал пару консервов циплёнка-табака и хлеб. На вокзал меня поехали провожать матрос Рома и матрос Виктор. Там мы расстались и больше я никогда их не видел. Они были оба с Украины.
Я тогда без сожаления расстался с МБ-21. Хотя небольшая ностальгия была. Вот так я почувствовал разницу между Белым дивизионом и обычным трудягой буксиром. Это был явный и противоположный контраст. Корабли бывают разные.
Прощай МБ-21. Ты подарил мне опыт и рассказал правду о том, что бывают не только белые лайнеры с комфортными каютами и вкусными обедами, но бывают и обычные пахари-трактора водных пашен. Суда которые пережили пожары, подтопления, восстановили силы и снова в строй, израненные но не побежденные. Этот МБ-21 проекта 733 «Ярославец» тоже остался навсегда в моей памяти, как напоминание о том, что есть мягкие пушистые белые облака, а есть грозовые страшные тучи. И как бы внутри меня зародилось такое мнение, что человек, будучи на высоте и с короной, может в одночасье оказаться внизу и в грязи. Об этом забывать никогда нельзя. Судьба как бы мне показала, вот тебе курсант одна сторона медали, где всё красиво и приятно, и вот тебе другая сторона медали, где холодно, голодно и грязно. Море надо любить не только за комфорт и вкусную пищу на корабле, но и за ту тяжелую работу в невыносимых условиях.
Вместе с практикой в Мурманске был окончен третий курс обучения в ЛМК.


(Продолжение следует)

Мы прибыли в расположение роты. Нас к тому времени осталось 14 курсантов из 3й и 4й группы 21 роты. В кубрике находилось около 40 курсантов первокурсников нового набора 21-й роты. Это были 1 и 2 группы. Юнцы. Они смотрели на нас так же с испугом как когда то мы на свой третий курс, когда сами были первокурсниками. Разумеется с порога мы начали голосить всякие «страхи» в их адрес. Построились! А почему на шконках сидим?! Почему вообще сидим?!... ну и всё в таком духе. Однако гонять их особой радости и желания мы не испытывали. Так по мелочи, когда приборку делали, ткнуть в неубранные места, не выброшенный мусор, некрасиво развешанную форму. Еще они полетали не больше пары недель по вечерам (отбой-подъём). В первый месяц мы со многими сдружились. Вечерний чай мы им разрешили пить, но только до первого залёта и только в Ленинской комнате. Гады и прогары мы им снять не разрешали. Просто объяснили, что тут все первый год ходят строго в них. Да и если другой старшекурсник поймает первокурсника в хромачах, то мы заступаться не будем. Так положено традицией.
Однажды наш «карась» первокурсник послал четверокурсника судомеха в парке. Тот подошел к нам и выразил своё возражение по поводу ненадлежащего воспитания этого наглого «карася». Выход из ситуации был найден. Вечером после отбоя, к нам пришел в кубрик этот четверокурсник. Мы подняли этого наглеца. И он при всех выполнил 3 раза команду «подъём-отбой», которую подавал тот самый четверокурсник. Конфликт был исчерпан. Первокурсник урок усвоил. При всех полетал. Четверокурсник объявил всем, если подобное случится еще раз, летать будет весь первый курс 21й роты. Считаю правильным такое «наказание» Нельзя посылать опрометчиво тех, кто старше возрастом и курсом. В армии его бы давно и зубов лишили, и ходил бы лиловым пару недель. Легко отделался.
Среди первокурсников было пара талантов. Был Художник из г. Балагое, он рисовал как бог. Мог и картину карандашом нарисовать, и портрет любого, и много чего мог изобразить.
И был игрок на гитаре. Играл очень неплохо. Вечерами после сампо они собирались на своей половине в кружок вокруг гитариста и пели песни и слушали его.
За ними было интересно наблюдать. Они были недавние выпускники школ. Только оторвались от маминой юбки. Грустили по вечерам по дому и писали письма. Так же как и мы ходили голодные и украдкой ели хлеб, спрятанный в карманах. Себя вспоминаю, нам грустить старшаки не давали. Письма и те не всегда получалось написать за один вечер. Писал письмо однажды недели две. Не получалось просто присесть и написать сразу. Нас гоняли за каждый пустяк. Мы их практически не трогали. У меня лично было ощущение, что мы их старшие братья.
Так мы с ними дожили до нового 1994-го года. У них сессия, у нас тоже.
У нас появились новые предметы. РНП (Радио-навигационное оборудование). Преподаватель Лобко. Он служил в ЛМУ начальником РТЦ, а потом уйдя на пенсию в звании к 3 ранга, остался преподавать на цикле РТЦ. Очень начитанный, всестронне развитый преподаватель. Разбирался даже в музыкальных дисциплинах.
Однажды один курсант ему сказал, что 4 года ходил в музыкальную школу по классу фортепиано. Не помню, из-за чего произошел такой разговор, но Лобко его начал при нас немного экзаменовать. Он ему задавал вопросы по сольфеджио, про ноты, октавы и диезы с бимолями. Так стало понятно, что на другие темы с Лобко лучше не начинать спор. Он еще и в Географии очень был силён. Знал практически все проливы и каналы, и как из какого моря в какую реку через какие водные пути и переходы попасть.
Уроки у Лобко были очень интересные. Он преподавал схемы РЛС. При чем так доходчиво, что лично я (а я был твёрдым троечником), начал разбираться и читать электросхемы уже после третьего месяца преподавания. Мы много разбирали радиолокационных станций вплоть до узла и элемента на схемах. Минимум 5 видов РЛС я научился эксплуатировать и ремонтировать. Я стал ощущать себя специалистом. Мы много изучили электрорадионавигационных приборов. РЛС «Дон», «Донец», «Миус», «Кивач», «Наяда». Их схемы я зрительно помнил еще долго. И по поведению станции, мог определить где следует искать неисправность.
После Нового года и очередного зимнего каникулярного отпуска, мы узнали, что нашу 21-ю роту после выпуска 4-го курса 22й роты в декабре, уже начали реформировать. Нас третий курс перевели в роту судоводителей. А первый курс оставался сам по себе в 21 роте.
Конечно же мы возроптали. У судоводов был старшиной старший мичман Петровцев. Он был военно-морской фанатик. Постоянно не давал спуску курсантам. Не давал им расслабляться. Был требовательным. А наш Гашков был отличным «отцом». Даже начальник СВФ к 1 р Сыров к нам приходил и разъяснял, что курсы должны жить каждый со своим а никак не первый с третьим.
Нас переселили к судоводам в 13-ю роту. Вот так у нас «отобрали» наш первый курс.
У судоводов всё было по другому. Опять пришлось делать приборки самим. Стоять дневальными на тумбочке. (в 21 роте стояли дневальными 1 курс, а мы дежурными по роте). Первого курса у нас нет. Петровцев как заведённый каждый день приходил к 6 часам утра в кубрик и лично контролировал подъём и зарядку. Мы начали пользоваться своим положением радистов, и на зарядке находились 20 минут а не 40 как все, а дальше шли заниматься «морзянкой». Однако мы практически все уже достигли выпускных скоростей приёма кода Морзе, и эти утренние занятия для нас были всего лишь предлогом не мёрзнуть долго на зарядке. Однако Петровцев переделал распорядок дня, сходил к начальству и утвердил нам утренние занятия перед завтраком. То есть когда после приборок по утрам было минут по 30 свободного времени у судоводов, в это время нас гнали на занятия. Вот так нас проучил Петровцев. Когда было первое построение, Петровцев нам так и заявил: «Вас уже не перевоспитать и не уговорить. Вас надо ЛОМАТЬ!». И он нас «ломал» до самого выпуска.
Сам про себя старшина рассказывал, что сам когда то был курсантом ЛМУ, был отчислен за драку, потом отслужил в армии, окончил школу техников и мичманом пришел служить в это же самое ЛМУ.
Немного сейчас вспомнил рассказы Зои Николаевны Черкасовой (английский язык). В ЛМУ однажды был набор выпускников 8-х классов. Был какой то эксперимент. И один из курсов нового набора превратился в нечто среднее между Суворовским и Нахимовским училищем. Этим первокурсникам было по 13-15 лет. Они были совсем дети. Очень часто засыпали прямо на лекциях. Были худенькие. Их было очень жалко. Ну конечно же, такой режим дня не каждому взрослому по силам. Себя первым курсом помню, как были голодные и сильно хотелось спать, постоянно. А тут дети… Преподаватели даже когда между собой общались, то называли их «малыши». Например диалог:
-Вы к кому идёте на занятия?
-Сейчас одна пара у малышей штурманов и потом 2 пары у малышей электромехаников.
Малышей доучили до конца, не все дотянули до выпуска. И больше таких наборов не было.
И еще в 60-х годах (могу ошибаться), был набор девушек на радиотехнический цикл. Тоже эксперимент завершился не с таким результатом как хотелось. Девушки хоть и принимали код Морзе быстрее чем парни, однако опять же к выпуску доучились единицы. Многие повыходили замуж за курсантов и просто отчислились. Однако я не раз на других ресурсах встречал фотографии тех самых выпускниц. Позже и при нас был набор девушек, но об этом позже.
Зимой после отпуска у нас были разовые занятия по борьбе за живучесть (БЗЖ). В ЛМК была камера живучести. Вход в камеру был напротив дежурки. Заведовал этой камерой Пилипенко Павел Прокопьевич. Дедушка престарелый, ветеран ВОВ. Он еще и оружейной комнатой заведовал и каждый вечер принимал и выдавал оружие дежурному офицеру.
Эти занятия по БЗЖ у нас были один раз, но впечатлений осталось на всю жизнь. Внутри помещения БЗЖ были два металлических куба имитирующие отсек корабля. Там был набор инструментов и материала для экстренной заделки пробоин. Колья, распорки, пластыри, чопы и чопики. На всех плоскостях были имитации рваных, рубленых и других различных пробоин. Нас сначала одели в водолазные костюмы, потом по 6 человек запустили в камеру и Павел Прокопьевич подавал воду в эти пробоины. Всё было по настоящему, он подавал воду под давлением то в одну, то в другую пробоину, а то и в несколько сразу. Вода была ледяная, а давление было такое, что даже втроем не получалось удержать пластырь закрыв пробоину, пока другие налаживали распорные бруски или домкраты. Мы к концу занятий были все вымотаны и мокрые. Но впечатлений было очень много. Особенно под конец нам было очень тяжело закрывать потолочную пробоину. Роста хватало только двоим. И они делали самую трудную работу, держали под потолком пластырь, пока мы низкорослые налаживали домкрат. Даааа… и это всего лишь тренировка под присмотром преподавателя. А вот если в реальной жизни такое случится. То там вода намного холоднее, давление сильнее и времени на обдумывание какой пластырь на какую пробоину накладывать, просто нет. Да и смотря сколько человек еще при этом будет в отсеке. Никому не пожелаю никогда заделывать пробоины в море-океане.


Занятия в камере БЗЖ. Слева вверху я, справа вверху Пэх, ниже меня Вано, ниже Лиза и в уголочке внизу наш комод Горыныч. Фото делал Мадонна. У него часто перед какими то событиями оказывался фотоаппарат. Жаль мы были тогда ограничены в количестве кадров.
По началу казалось, что это типа игры. Но Пилипенко был серьёзен, и когда мы поняли, что у нас не получается, а вода прибывает, а Павел Прокопьевич и не собирается воду останавливать или откачивать, то мы по пояс в воде начали вспоминать все занятия по БЗЖ и спешно заделывать пробоины. В зачет засчитывались пробоины заделанные по времени уложившись в норматив, и без пропусков воды.
Всё было максимально приближено к реалиям. Но мы справлялись. И мысли бросить всё и прекратить бороться за жизнь, подсознательно зная, что это тренировка под контролем, у нас не было. Пилипенко так и сказал после того как нас задраил в камере перед началом тренировки, «В море у вас не будет кранов перекрывающих поступающую забортную воду. Вы обязаны бороться до конца!» И мы боролись.


Заделка малой пробоины. Давление такое, что одному заглушку не вставить. Один помогает отвести струю руками, другой пытается, преодолев давление воды вставить заглушку.
Извиняюсь за качество фото. Но тогда особых условий делать качественные цифровые фото, как сейчас каждый умеет, не было.


А так мы заделывали самую большую пробоину. Один самый широкий становился спиной к пробоине, двое его прижимали со всей силы. Удержать тело при сильном давлении на него с другой стороны, было очень трудно. И пока трое держали струю, другие трое налаживали материал для заделки. Подгоняли длину брусьев, вбивали клинья между ними.

Это фото сделано перед началом занятий по БЗЖ. Мы еще сухие все, и расценивали занятия как развлечения. А зря.
Однако мы выдержали все испытания, мокрые, уставшие, но победившие мы вышли из камеры БЗЖ и потом пошли в кубрик. Эти занятия я помню до сих пор. Впечатления от них яркие.
Так после второго курса учёба была более интересной.
Были занятия и по военно-морской подготовке. На цикле ВМП (который к тому моменту уже для нас не работал), нам преподавали матчасть торпед, корабельных пушек, автоматического оружия. Занятия вел к 2 ранга. Кулабухов (Торпеда), и иногда его замещал гражданский отставник Тротилыч. Занятия проходили в живой и интересной обстановке. Кулабухов рассказывал про военные конфликты на морях, с чего и как они начинались, рассказывал про разные модификации торпед. Тротилыч преподавал в основном оружейную грамоту. Мы разбирали автоматы и пистолеты. Много слушали историй. Было очень интересно посещать эти занятия. Я даже конспект практически не вёл. Было настолько интересно, что запоминал сразу практически всё.
Так же тогда же я узнал, что практически все суда вспомогательного флота имеют возможность установки какого либо оружия. Например на ОИС «Академик Крылов», там где была моя первая практика, я видел на носу рельсы и бетонную площадку, а за площадкой был задраенный люк. Оказалось, что на эту усиленную бетоном площадку можно было установить крупнокалиберную пушку на случай войны. Люк вел в носовой трюм, и там могли храниться боеприпасы, а по рельсам на тележке их подкатывать к пушке. Даже на самом маленьком БУКе можно было быстро установить станину и навесить крупнокалиберный пулемёт. Везде и на всех вспомогательных судах при конструировании учитывались такие возможности. Приваривались всевозможные петли на палубе, делались рельсы или фундаменты, всевозможные кронштейны, которые в мирное время никак не использовались, но были. В СССР на случай войны всё могло из гражданского быстро превратиться в военное. Даже пассажирские суда могли быстро превратиться в плавсанчасти или в госпитальные суда. Помнился горький опыт ВОВ. А вот сейчас, к сожалению, не так обстоят дела.
Мы приближались к концу обучения на третьем курсе. В увольнения нас отпускали регулярно по нашему желанию. За оценки особо никто уже не спрашивал. Все понимали, что раз мы доучились до конца третьего курса, то уже не остановимся под конец пути, отучившись больше половины. Да и двоечников у нас уже не было. Все сдавали экзамены и зачёты на твердые тройки и даже многие на 4 и 5.
Сдав еще попутные зачеты и экзамены за третий курс, в марте 1994 года мы вместе с судоводами убыли на очередную корабельную практику.

(продолжение следует).

С Грошевым мы подошли к трапу «Академика Крылова». На вахте у трапа стоял матрос в гражданской одежде.

Немного поясню. ОВСИГ – отделение вспомогательных судов и гидрографии. На этих судах в зависимости от предназначения и ранга могли быть гражданские экипажи и смешанные. Руководство могло быть военным, а остальной экипаж гражданским. К таким видам судов относился и ОИС «Академик Крылов». Это был корабль 1 ранга, и имел номер воинской части. Командиром корабля на тот момент был капитан 1 ранга Савоневский. Старший и второй помощники у него были тоже военные. А вот третий и 4й помощники были гражданскими. По именам помню только 4-го помощника. Его звали Навруз.
Стармех был тоже военный, остальные механики гражданскими. Было несколько офицеров от лейтенанта до капитан-лейтенанта. Были мичманы. Дежурным на сутки по кораблю назначался только офицер с оружием. А вот дежурный по низам мог быть любой из нач. состава. Был боцман, гражданский, фамилия Штыкнов.
Начальником судовой радиостанции был Долинский, а вот командиром БЧ-4 был кап3р Ступин. У него в подчинении было 4 матроса-срочника. Они в основном занимались ЗАС связью и секретной правительственной связью. Шифровали телеграммы, расшифровывали сообщения. У БЧ-4 была еще одна функция на Крылове. В морских походах они вели альбом наблюдений. И фотографировали все объекты, приближающиеся к кораблю. Если приближался самолёт-чужестранец или вертолёт, то их фотографировали и описывали всё, что летательные аппараты делали. Или если приближалось еще какое-то судно ближе положенного, тоже фотографировали. Ведь море-океан это не река, нет узких проходов и берегов, где суда расходятся друг от друга на расстоянии десятка метров. В море если приблизился, значит имеешь какую-то цель. Вот это матросы из БЧ-4 и фиксировали. Нам потом показывали их отчётные альбомы. Красиво сделаны. Фото, описание как у дембельских. Информация через особиста передавалась дальше в контору ГБ. Со срочниками мы потом сдружились. Ребята нашего возраста были.
На Крылове были раздельные узлы связи. Радиоприемный узел (радиорубка) был на верхней палубе близко к ходовой рубке. В радиорубке находилась вся радиоприемная аппаратура. Там же было небольшое отделение за дверью и шторкой, где располагалась БЧ-4. Приёмники были в основном ламповые, без всяких цифровых обработок сигнала. И никто не мог ими управлять извне. Но ламповые не значит старые. Они были очень надежные, Могли эксплуатироваться боле 60 лет без серьёзных поломок. На каждом судне ОВСИГ были приёмники «Волна-К». А на многих судах были РПУ «Русалка» или «Кит». На некоторых судах были Посты радиооператора «Дюна». Были УКВ радиостанции «Р-625, Р-619»». И еще многие, названий не помню. Индекс «6» был у морских радиостанций. В принципе они все были одинаковые, что на суше, что в небе, что на море. Только отличались индексами и типом питания.
Фото показывать не буду потому как их полно в интернете, лишние перепосты не нужны. К тому же в то время тратить фотопленку на оборудование было расточительно. Поэтому своих фото не имею.
Радиопередающий узел на Крылове находился ближе к корме. Он был необитаем. Там никто не дежурил. Излучения там были сильные. При работающих передатчиках, ионная или газовая лампочка в руках светилась без подключения, прямо в ладони. Передатчики настраивались из радиорубки дистанционно. Работа шла обычно в одних и тех же радиосетях. Там всего использовалось пару частот, и поэтому передатчики не перестраивались. Там же был и узел коммутации антенн.
Продолжу про практику. Подошли к трапу, вахтенный вызвал дежурного офицера. Дежурная рубка была на основной палубе на юте. Иллюминаторы смотрели на трап. Офицер позвал старшего из курсантов. Вышел наш замок и повел меня в каюту. Оказалось нас на Крылове 10 курсантов из 21 роты. Нам выделили 4 каюты. В двух каютах жили по 2, в двух по 3. Один из нас был местный из Кронштадта. Он только приходил днем. Рамбовские тоже на выходные уезжали домой.
Каюты были шикарнейшие. Внутри была керамическая раковина с подачей воды. 2 шконки в 2 яруса, диван, стол, кресла. Отделка тоже была под цвет слоновой кости панелями из пластика с двп.
Первую неделю мы ходили в робе на выпуск поверх ремня. Потом поняли, что нас контролировать особо некому, и мы стали ходить в гражданской одежде. Занятия были раз в 2-3 дня в радиорубке. Приезжал к нам преподаватель Лобко. Позже он стал у нас вести новый предмет, радионавигационное оборудование (РНП).
Питание было 5-ти разовым и очень сытным, почти по домашнему. Первое, второе, салатики, булочки, фрукты. Завтрак в 7.00. Обед с 12.00 до 14.00. Ужин в 18.00. Вечерний чай в 22.00. И в 3 часа ночи небольшой перекус для ночной смены. Как правило, на вечерний чай и на ночной перекус давали сливочное масло и хлеб. А хлеб был очень вкусный. Перед подачей его заворачивали в мокрую простыню и ставили в духовку. И он получался как будто свежий и только из печи.
Весь экипаж принимал пищу в столовой. Руководство (Командир, помощники, стармех, электромех, НСР и командиры боевых частей) принимали пищу в кают-компании.

Вот так же выглядела столовая ОИС «Академик Крылов»
Кают-компания была большая. Все иллюминаторы прямоугольной формы с видом на нос корабля. Зелёный ковролин, полированные столики, вдоль передней стенки шикарные диваны из зелёного кожзама. Над телевизором висела рамка со стеклом, внутри которой было горлышко от бутылки шампанского с обмотанной ленточкой, и фото женщины, которая при спуске на воду корабля разбила эту самую бутылку шампанского о борт Академика Крылова. Считалось что это крёстная океанографа. Там было 2 надписи. Одна на немецком языке другая на русском. Дословно не помню, но смысл надписи был таков: Фрау…. Разбившая бутылку об этот корабль. Имени я не помню, но слово Фрау помню хорошо. Телевизор там по вечерам смотрели.
Тогда же я побывал в гостях у радистов на ОИС «Аджария». Тоже шикарный корабль. Внутри трапы широкие, и с винтовыми подъёмами.
И немного отступлю от темы. В то время случился второй путч 1993т . Танки вошли в Москву. Ельцин расстреливал парламент. Танки давили людей. Невзоров показывал жуткие кадры. Помню в памяти въелся кадр как за руки и ноги солдаты несли почему то голую девушку и у нее был разорван весь бок и были видны органы. Мы каждый вечер всю неделю все собирались у телевизора. Не понимали, что происходит в стране и почему так всё жестоко.
В первые недели мы изучали оборудование Крылова. А потом просто по выходным дням лазили по кораблю, изучая все закоулочки, и всякие места. Спускались в машинное отделение, в трюм. Так было интересно, любой предмет, любая штуковина была для нас в диковинку. Да и сама проектировка корабля была очень интересной. Лаборатории, каюты другие помещения, аппаратура исследовательская, даже небольшие аэростаты нашли.
Поднимались на мачты, на самый клотик. Высоко, страшно, но интерес сильнее. Это было время познаний и моих личных открытий.
Крылов вернулся тогда с 6й атлантической океанографической экспедиции, матросы рассказывали много интересного. Над ними часто летали натовские или пиндосовские самолёты. Их фотографировали и заносили фото в альбом. На Крылове была и фотолаборатория.

Жизнь на практике была очень спокойной, без напрягов и очень сытной. Мы могли сразу после занятий пойти гулять в гражданской одежде. Было жаркое лето, вечерами в парке гуляли девушки, много девушек! И главное все красивые! В Кронштадте все девушки красивые и самые красивые тоже! А еще в Кронштадте всё близко. Парки, магазины, наливайки. Пока было лето и жарко, мы просто отдыхали и гуляли. В Питер ездили на «Ракете» по воде. Это не сравнить с электричкой! Ощущения непередаваемые. Может местным это и не в новинку, но мне, рожденному в степях, было всё в новинку в портовом городе.
Сначала 40 минут по воде шли на подводных крыльях с большой скоростью. Потом вошли в «Золотые ворота» и немного поманеврировав пришвартовались у речного вокзала. За время пути я побывал и в пассажирском отделении, и в нижнем пассажирском, почти у воды иллюминаторы, и на палубу выходил смотреть на финский залив. Кресла были как у междугородних автобусов. Мягкие с регулировкой спинки. Ощущений и впечатлений у меня было много. Это такое счастье нестись по волнам с большой скоростью на подводных крыльях. Местным этого не понять. Жаль, тогда не было как сейчас телефонов с фотокамерами. Я бы нащелкал фоток не менее сотни на память.
А еще с Кронштадта был виден Чумной форт, в который во время чумы свозили зараженные трупы и умирающих больных. Потом этот форт сожгли, и он зиял черными стенами. Ну по крайней мере мне так рассказывали местные. Я был от рассказов про этот форт под большим впечатлением. Прошу не отсылать меня к википедии, я пишу только про себя и про свои впечатления. И что мне рассказывали, то и пересказываю. Фото Форта есть много в сети.

Экспедиция на ОИС «Академик Крылов». Атлантический океан. Экипаж 170 человек. Редкая фотография. Их тогда сделали не более 30 штук.

21 рота. 10 курсантов на практике на ОИС «Академик Крылов». Изучали, познавали, лазили по кораблю. Это мы на ходовом капитанском мостике. Это не водолазный шлем, а купол с гирокомпаса. Но очень похож на шлем старого водолазного жесткого костюма.
Слева я, Пепс, Турчик, Пэх, спиной стоит Пахен.





Практика на ОИС «Академик Крылов». Беззаботное время! Самое лучшее время!


На шлюпочной палубе в шлюпке. Слева Пахен, Турчик, Пепс, я. Фото делал Мадонна.


Слева Пэх, Турчик, Пэпс, Пахен, я. Над нами иллюминаторы кают-компании, за нами иллюминаторы кают нач. состава.

В ходовой рубке ОИС «Академик Крылов». Слева Пэх, Молдова, Пэпс, я.


В ходовой рубке, в кресле командира корабля


Я с теплотой и улыбкой вспоминаю то время. Первая настоящая корабельная практика. Первый настоящий корабль! Просто живем на нем, спим, едим, гуляем. Никакой ответственности. В каютах идет трансляция FM радио «Радиобалтика» с диджеем Нагиевым. Музыка на тот момент соответствовала времени.
Судоводители уже к тому времени были на третьей корабельной практике. На ОИС «Полюс» даже один судовод сходил в Иран.
Лето подходило к концу. Стало холодать после середины сентября. Гулять уже не хотелось по холоду. И мы что бы себя чем-то занять нашли на столбе объявление о секции киг-боксинга, и вчетвером туда записались. Ходили заниматься после 20:00 по два часа. Секцию вел чемпион Европы по кигбоксингу. Имени его называть не буду, есть веские причины. Заниматься у него нравилось. Он очень хорошо владел техникой, красиво делал удары. Не просто как в драке мужиков, а именно технично. Однажды к нам в зал пришли трое «чемпионов» Санкт-Петербурга. Смотрели на нас с ухмылкой. Потом предложили тренеру взять их на обучение, но только они должны его проверить, действительно ли он такой крутой? А то тот, у кого они тренировались, был не тренер а так, физрук с печатями и подписями, просто представитель команды, а чемпионат они выиграли единственный по тому, что сами себя тренировали.
Наш тренер тогда выдал им защитные шлемы, и перчатки. От шлемов они пытались отказаться, но тренер настоял. И правильно. Начался спарринг.
Вышел самый первый, который и говорил за всех, что они чемпионы. Встали в стойку. Тренер разрешил ему Фу-контакт работать (полный контакт), а сам сказал, что будет в лайф-контакте (полегче который).
И вот началось. Все смотрели завороженно на этот поединок. Первый выпад соперника тренер легко отбил, и тут же с разворота сделал вертушку ногой, и попал в область скулы. Да так попал, что у него шлем провернулся на голове, и он попятился назад. Да и присел сразу. Прошло от начала поединка секунд 10 не более. Двое других, видя своего друга сидящим и снимающим шлем, просто отказались от спарринга. Ухмылки с их лиц исчезли… Проверяльщики блин!
Так мы в этой секции занимались каждый вечер кроме выходных до середины ноября.
Как то в сентябре, поступила информация, что Крылов снова планирует уйти в поход. Нужно было выполнить ряд подготовительных работ. Среди таких работ было размагничивание судна. Называлось это выход в акваторию на СБР. Я был безмерно рад! Ведь выйти пусть даже и не далеко но в море, и пусть хоть и на сутки, это было круто!
На день выхода у нашего замка было день рождения. Он затарился водкой, консервами, лимонадом и хлебом, и всё это по тихому пронес в свою каюту. И вот мы вышли в море. На самом деле не всё так просто, взять и выйти. По судну по громкой связи объявлялась суточная готовность. Все члены экипажа начали прибывать на борт. Потом была 12-ти часовая готовность, заработали системы и агрегаты. Потом была 6-ти часовая готовность, запустили дизеля. По кораблю пошел ровный гул и небольшая вибрация. В столовой начали питаться в 3 смены. Людей прибавилось много. По кораблю по всем палубам ходили члены экипажа и делали свою работу. Крылов напоминал живой большой единый организм. Каждый знал, что ему делать. Работа кипела. Как будто в муравейнике, где каждый член общины знает свой личный распорядок и вместе это выливалось в единый результат.
Мы же, чтобы не мешать никому, сидели в каютах. Про нас конечно же не забыли, и нас НСР Долинский распределил по 2 часа на несение вахты в радиосети. Но в радиорубке были радиооператоры, и мы всего лишь были как подмастерья.
И вот отключили береговое питание, и корабль перешел на собственные источники. Затем была отшвартовка от пирса еще какое то время. выбрали якоря и медленно плавно пошли из портовой зоны Кронштадта.
Парни наши начали выпивать по тихому, собрались в каюте замка. Мне было интереснее на палубе. И я смотрел и наслаждался как Крылов медленно и мягко шел по воде. Словно кошка ступала по мягкому ковру. Ни единого толчка, ни качки. И если закрыть глаза, то и вовсе не ощущалось, что корабль плывет. Точнее идёт. Хотя если вдаваться в демагогию, то моряки утверждают что корабли по морям не плавают а ходят. Тогда ответьте мне, почему капитан дальнего ПЛАВАНИЯ, а не капитан дальнего ХОЖДЕНИЯ? Не отвечайте, не пытаюсь понять. Просто демагогия и не более. Это как Санкт-Петербург, а область Ленинградская. А вот так вот, без всякой логики. Просто так удобно.
Отшвартовались мы после полудня. Вышли на открытую воду и пошли малым ходом в район проведения СБР.
К вечеру, когда начало темнеть, Крылов встал на якорь. Вокруг только открытое море и ни единого судна. Стемнело совсем. Луну видно не было, была плотная облачность. Темно хоть глаза коли. Единственный источник света иллюминаторы корабля и бортовые огни. Жутко очень было понимать, как так люди посреди океана после кораблекрушений ночами были одиноки в темноте, осознавая, что под ногами глубина в сотни метров.
Вдалеке едва видно было небольшое свечение от огней Кронштадта. Потом помню в нескольких сотнях метров проходил международный паром «Ильич». Он тогда был единственным оставшимся в строю. Был еще один паром «Анна Каренина», но его я видел всего один раз с пирса Кронштадта. Это большие пассажирские суда, очень красивые и комфортабельные». «Ильич» красиво светился огнями кают и палуб. Там была другая, сытая и богатая жизнь. Туда попасть даже матросом было вообще не реально.
Я не знаю, что конкретно Крылов делал в море эти сутки. Помню, что мы просто стояли, включались и выключались какие-то системы и агрегаты. Потом ближе к обеду следующего дня, Крылов снялся с якоря и пошел обратно в порт.
Мне посчастливилось нести вахту в радиорубке с 2 до 4 часов ночи. Я прослушивал радиосети, и даже принял прогноз погоды, припы и навипы на аппарат РТА-80. Прип – Прибрежное предупреждение. Навип – навигационное предупреждение. Было очень интересно. Мне 19 лет и я самостоятельно нес вахту в радиосети, и применял все свои знания и навыки.
Нас к тому времени уже достаточно хорошо подготовили. Мы многое знали про аппаратуру и нюансы несения радиовахт. Это было незабываемо.
Потом мы вернулись в Кронштадт и снова встали кормой к стенке. Вот такой был мой первый выход в море на ОИС «Академик Крылов», в качестве курсанта-практиканта. Впечатлений осталось на всю жизнь. До сих пор вспоминаю тот выход и впадаю в эйфорию и ностальгию.
Матросы с Крылова рассказывали нам про один поход.
Было начало 90-х. Во всю по стране шагала Горбачевщина. Обнищание народа, дефицит продуктов. Крылов снарядили в поход в Канаду за картошкой. Подумать только, в стране с жирным чернозёмом закончилась картошка. Загрузили полные трюмы. Картошка канадская была вся одинаковая, ровная, круглая, чистая и размером с 2 кулака. Однако наши моряки на этом не остановились. На Крылове была вертолетная площадка. Размер ее был с волейбольное поле. И вот наши моряки скупили по дешевке 29 автомобилей-иномарок б/у. Цены тогда были от 400 до 1200 долларов за машину. В стране тогда был бум на подержанные иномарки. Разумеется каждый купил себе то что смог. Понтиаки, шевроле, форды и даже одна экспортная «ВАЗ-семерка». Пригнали машины в порт, и собственным корабельным краном начали их грузить. И тут разгорелся скандал. Во-первых, самостоятельно погрузку было делать запрещено, так как по правилам этим занимались портовые службы. Ответственность за то, что груз сорвется и повредит пирс, была на грузчиках а не на моряках. И второй нюанс. Пирс, территория Канады, корабль, территория РФ. Получалось, что машины пересекали границу без каких-либо деклараций. И был небольшой скандальчик. Полиция задержала выход Крылова, до оформления всех документов. Даже газету мне показывали иностранную, в которой было фото, как погрузочно-разгрузочная стрела с Крылова поднимает машину, и на вертолетной площадке уже погружен с десяток иномарок. Далее шел текст на английском языке, про то, как 4-ро Российских моряков пытаются «украсть» машины и самовольно их грузят на корабль без документов. Однако раздуть не получилось. Все понимали, что таким образом Канада избавляется от автохлама, да еще и за прибыль.
На причале в Кронштадте от того завоза осталось 4 машины. 2 красных понтиака-малолитражки, на шевроле-чеветта ездил 4й помощник Навруз, и экспортная «семерка» с шильдиком «signet» была у матроса-рулевого. Он ее немного подшаманивал. Варил ей днище.
Крылов ходил в Канны на кинофестиваль. На его борту даже наши артисты были. Абдулов, Бабкина. Но я точно не знаю, насколько это правда. Мне рассказывали, и я за что купил, за то и продаю.
Пока мы были в Кронштадте, рядом с Крыловым пришвартовалось ГИСУ «Персей». На нем радиотелеграфистом был курсант из нашего предидущего 3-го курса, которого и отчислили на третьем курсе за драку.
Остальные курсанты практиковались в порту Рамбова. Вано был на ледоколе «Пурга». Там НСР был наш выпускник с наших старшаков. Вано поставили там на штат матросом и он даже денюжку получал во время практики. Кто-то был на ГСах. Кто то на других кораблях.
И вот окончилась практика, и нам надо было сдать отчёты. Отчёты мы подготовили быстро. Это было не сложно.
В крайний день нашего пребывания на Крылове, за нами приехал Грошев. Нам пришлось одеваться в форму. Мы были обросшие. На головах длинные волосы. У меня была прическа как у Дитера Болена из Модерна. Нас построили на пирсе. Мы взглянули на наш райский корабль ОИС «Академик Крылов» с сожалением и с приятной ностальгией, строем пошли в сторону парома. Как же было неохота возвращаться снова в режим за забор. Опять этот клейстер картофельный с перловкой и полупустыми щами. Снова подъёмы, зарядки и хождение по струнке.
Вспоминалось, как мы просыпались на корабле к завтраку, а рядом на военных кораблях с 6 утра матросы на палубе делали зарядку, строились по 5 раз на день. Мы свободно гуляли, а они в увольнение строго по форме и по расписанию. Они часто спускали шлюпки на воду и красили борт корабля. Мы же просто отдыхали как в гостинице с пятиразовым питанием. И никакой перловки.
Однажды боцман Штыкнов видя как матросы со «Смольного» красят борт, у нас спросил: «Кто на корабле самый страшный человек». Ну мы, разумеется ответили: «Боцман конечно». «Нееееет», он протяжно ответил. «Самый страшный человек на судне, это матрос с краской и кисточкой. Закрасит нахер всё, даже иллюминаторы. Вот поэтому с ним в шлюпке один мичман и один офицер, для контроля». А мы тогда еще удивлялись, что на одного матроса два начальника в шлюпке. Что бы всё не закрасил.
Мы сели на паром «Шуя», и пошли в Ломоносов. С парома мы вышли и пошли к судам, где были наши сокурсники. Там собрали всех курсантов со всех судов и уже полным строем пошли в дурку.
Я считаю, что у меня была самая крутая практика. Океанографическое исследовательское судно «Академик Крылов» навсегда остался в моей памяти…
Тогда же в сентябре мне исполнилось 19 лет. Столько же исполнилось и Крылову. День рождения я отметил на ОИС «Академик Крылов». Я был рождён в том же году, в котором спустили на воду этот прекрасный, белый корабль Я был очень горд и счастлив от этого события.

Жаль что руководство нашей страны так по варварски обошлось с Белым Дивизионом ОВСИГи. Судьбы у этих уникальных близнецов проекта 852 очень печальные.


Прощай Белый Дивизион! И пусть у тебя проступила ржавчина, в моей душе и памяти ты останешься всегда чистым и белоснежным!
Прощай мой первый корабль. Прощай Океанографическое исследовательское судно «Академик Крылов». Больше я никогда его не видел, и ничего о нём не слышал.

Теперь мы жили одни. Сами себе хозяева в своём кубрике. Никто больше нас не контролировал, никто ни в чем не ограничивал. Самыми старшими в дурке был 3й курс, который нас так же считал за своих. Теперь можно было распрямить ременные бляхи. На первом курсе мы увидели у 3-4х курсов у многих были бляхи ровные без изогнутостей. А у нас, которые только выдали, бляхи были скруглённые. Это был еще один показатель того, что курсант на старшем курсе. Первому и второму курсу бляхи ровнять запрещалось. Третий и четвертый курсы бляхи распрямляли. Это как дополнение к набору «гюйс чайкой и полоска на спине фланки». В общем в мелочах подчеркивалось, что курс старший. Мало было видеть, что нарукавный шеврон пестрил угольниками-курсовками. Надо еще и бляху распрямить. И вот приходит такой вот четверокурсник на дискотеку, а у него полный набор джентельмена:
- курсовка шитая из галлона
- гюйс заглажен чайкой
- на спине 3 полоски
- прямая бляха.
Ну просто полный набор показывающий, что он вот такой «упакованный». Примерно как запонки из брюлликов, дорогая зажигалка, дорогие часы и заколка для галстука у успешного бизнесмена.
Мне лично было всё равно, какая у меня была бляха. Но человека 4 из нашей роты повыпрямляли себе бляхи. Делали это так, ремень оборачивали вокруг бляхи в один оборот, и за хвост со всего размаху ударяли об бетонный пол. Бляха распрямлялась. Иногда надо было бить раза 2-3.
На разводах перед заступлением в наряд, некоторые «злые» офицеры на это обращали внимание и заставляли менять прямые бляхи на обычные. И пока курсант бегал и искал эту нормальную бляху, все стояли в строю, а зимой еще и мерзли. Но такое случалось не часто. В основном курсанты знали, кто придирается к бляхам, а кто нет, и на развод брали ремни у младших курсов.
У нас появилось много свободного времени по вечерам. Никто нас не гонял на сампо, и мы после ужина находились в кубрике.
В сушилке были какие то пародии на штангу и гантели. Некоторые начали понемногу вечерами качаться. То есть поднимать эту недоштагу в виде 2х шаров (гири с отпиленными ручками приваренные к лому). Вес ее примерно был килограмм 30. Кто-то заморочился ведь отпилить ручки у гири. А приварить можно было у судомехов. У них была учебная мастерская, где их учили работать со сваркой. И еще у них был небольшой сарай у складов, где стоял настоящий корабельный дизель-генератор, на котором они практиковались получая первые азы в эксплуатации судовых двигателей.
И вот как то вечером инициаторы и приверженцы к спорту, предложили всем скинуться и купить нормальную штангу с комплектом блинов и гантели тоже со съёмными дисками. Сказано – сделано. По газетному объявлению нашли продавца-изготовителя этих штанг. Потом трое после занятий уехали в Питер и приехали уже после ужина. Тяжеловата оказалась штанга в наборе. Вес ее был где то 120 кг. Гриф примерно 20 кг., а остальное блины. Ох и намучились ребятки тащить такую ношу втроём. Не рассчитали что на каждого даже по 40 кг это тяжело.
Штангу собрали, потом появились гантели. И мы начали качаться. Каждый вечер у сушилки была очередь. Большинству захотелось стать Аполлонами. Были пару курсантов равнодушных к этому занятию. А еще пара курсантов и бухали и потом качались. В общем ударились все резко в бодибилдинг. Ну а чуть позже начались употребления всяких смесей-протеинов. Главным считалось, что бы написано было в составе смеси много витамина В. В-1 это ерунда. А вот В-6 это уже круто. Ну а если В-12 то это космос! Ну а потом и перешли на уколы анаболиками. Вот тут начался настоящий бум. Таблетки для дистрофиков, таблетки для беременных, таблетки для парализованных, те же составы и в ампулах для уколов. Главное что бы было написано В-6 или В-12. Кололи в задницы друг друга. Пьянки закончились месяца на 3-4. Ведь при таких препаратах печень перегружалась сильно, а алкоголь просто рвал её при наличии укола.
В дурке качались многие, (был спортзал в здании клуба с кое каким инвентарем) но что бы с таким фанатизмом как мы… И действительно, у многих начали появляться рельефы мышц буквально через месяц-полтора. Я тоже в эту моду ударился. Покупал детские смеси, ел таблетки, колол уколы. Правда железки я таскал не с таким упорством как другие. Лень было себя заставлять делать по 10-15 подходов с увеличением повторения. И мой запал сдулся примерно месяца через 4. А если честно, я никогда не хотел быть Арнольдом или Сталлоне. Поддался моде. Да и на штангу скидывался, надо было хоть как то попользоваться.
А вообще на втором курсе было много нового и интересного. Появились еще новые предметы.
Радиоприёмная и радиопередающая аппаратура (РПУ и РПДУ). Преподаватель капитан первого ранга в отставке Манов Николай Семёнович. Строгий преподаватель, но если было что-то непонятно, то объяснял снова. Не терпел обмана.
На каждую лекцию назначался на весь день дежурный докладчик. Его назначали с утра и на все лекции на один день. На следующий день назначался другой. Если докладчика не было, то отвечал комод или старшина группы. И к началу каждой лекции преподавателю подавалась письменная рапортичка, в которой был написан подробный доклад о том, сколько в группе курсантов, сколько в наряде, сколько отсутствуют по иным причинам. Отсутствующие перечислялись пофамильно. И мы думали, что если кто то не пойдёт на лекцию (не готов к опросу например), то достаточно вписать фамилию в отсутствующих в эту рапортичку, и никто проверять не будет. Однако мы просчитались. Эта хитрость давно была известна всем преподавателям. Они в рапортичке расписывались в конце лекций, проводя черту в пустых графах. А потом эти рапортички сдавались в учебную часть. И вот там уже их сверяли с графиками дежурств и списками болеющих. И если кого-то вычисляли, то лишали стипендии сразу. Уважительная причина отсутствия оформлялась до лекции и официально, а не внезапно. Так вот такую систему пропусков мы применили впервые на уроке Манова. Но нас постигло фиаско. Прогульщик был выявлен быстро.
Потом мы стали пользоваться химической ручкой. С одного конца она писала как обычная стержневая, а с другого конца был носик с химикатом, который удалял эту надпись. На обычные стержневые ручки химия исчезания не работала.
Однако в учебном журнале группы отсутствующие тоже отмечались. И когда в учебной части сверяли рапортички в которых всё было «законно», то в журнале стояло отсутствие. И таким образом после недолгих разбирательств нашу волшебную ручку тоже вычислили. Как мы не пытались казаться умнее преподов по части обмана, они всё равно нас вычисляли. И вот эти все фокусы вскрыл Манов Николай Семёнович.
Приходилось ходить на все лекции и учить и понимать и сдавать контрольные и у доски отвечать. Часто были такие сцены, когда курсант не выучит заданную на сампо лекцию, стоя у доски тыкал указкой в электросхемы наугад. Естественно теория вероятности, что попадет в нужное место, у нас не работала. Например, Манов вызывал к схеме давно не отвечавшего курсанта и просил показать на схеме гетеродин или блокинг-генератор. Это не просто точка или кругляшок на схеме, а целый узел. И вот курсант, как слепой Пью тыкал палкой в землю, так же тыкал указкой по всей схеме надеясь попасть в нужное место. Тыкнет и смотрит на препода. А он смотрит на курсанта и молчит. И тогда поиски «южного полюса продолжались на экваторе» (утрирую).


Результат – банан. Приходилось учить, вникать, понимать. А когда вникнешь, уже и самому приятно, что теперь ты знаешь весь тракт обработки сигнала от включения РПУ в розетку и до громкоговорителя, то есть от антенны до динамика.
Время шло. Зиму сменила весна. В начале мая у нас началась сессия. Кое какие предметы мы сдали навсегда с занесением оценки в диплом. Некоторые продолжались. Нас радовала мысль, что будет практика на воде. А потом летний отпуск и после отпуска корабельная практика.
У судоводов практика на воде началась с первого курса. Сначала была у них тренировка по борьбе за живучесть. Потом шлюпочная практика в акватории порта Ломоносова. А на втором курсе они ушли на практику на учебном судне «Луга». На этом судне все судоводы нашего училища проходили практику. Нас радистов на УС «Луга» никогда не практиковали. Может когда то давно, но по крайней мере с 1991 года и по 1995 год ни одного радиста на УС не было.

УС «Луга». На тот момент стоянка у него была в г. Кронштадт, на Усть-Рогатке. Судоводы на нём часто бывали во время практик.
Но нам и так было радостно, что еще интереснее учёба начнется. А самое главное, после всех практик мы станем третьим курсом и у нас будет СВОЙ 1й курс! Нам было скорее интересно на них посмотреть. Особо желания их гонять не было. Ну так, если только чуть-чуть.
В конце мая после 20-х чисел мы сдали сессию и были отправлены на шлюпочную базу порта Ломоносов. Было очень интересно. Мы практиковались на настоящих 8-ми местных ялах. Это не прогулочная лодка на пруду в парке. Это тяжелый, массивный деревянный ял (не шлюпка). 6 гребцов, 1 на румпеле (у руля) и 1 на носу. Но как правило нас курсантов было 7 человек. Три на веслах по правому борту, 3 на вёслах по левому борту, старшина яла на румпеле и старший из преподавателей на носу. И кстати, мы все были просто в робах без спасательных жилетов. (И как мы только выжили то??? – риторический вопрос). Старший всё пояснял, рассказывал про особенности команд старшины и хитрости управления ялом. Старшина отдавал команды. Кто на шлюпочной практике был, тот помнит эти команды:
- Вёсла в воду! И все опускали вёсла.
-Раз! (резко). Все весла тянули на себя
-Дваааа (команда протяжная). Вёсла переводились рукоятями вниз и вперёд для изготовки к следующему гребку.
И так под счет, слушая старшину, все дружно делали гребки. Экипаж яла не видел куда плывёт, они спинами сидели к носу. И по этому неукоснительно слушали команды старшины.
-Суши вёсла! Поднимали вёсла над водой.
-Табань! Гребок в обратную сторону. Табанить можно для экстренной остановки яла. Или можно табанить раздельными бортами для ускоренного разворота яла.
-Вёсла вверх! Если было препятствие или узкий проход, и что бы весла не повредить их поднимали строго вверх.
Безупречное управление зависело от всех. От старшины и его управлением румпелем, от чёткого исполнения команд гребцами. И вот когда всё это было настроено и работало как часики, то получалась можно сказать музыка у хорошо отрепитированного оркестра.
Старшим в нашей шлюпке был преподаватель Саприга А.Л. А старшим в другой шлюпке был контр-адмирал в отставке Катышев. Он у нас на втором курсе вел предмет безопасность и сигналы на водах. Изучали международный свод сигналов и правил (МППСС-72). Предмет был очень интересным, и я считаю необходимым для всех моряков. Даже для палубных матросов. Ведь зная МППСС-72, можно было визуально прочитать сообщение с корабля. То есть не переговоры, а что-то типа статуса (как в соцсетях). Например, комбинациями флагов или фигурами можно было составить короткие предложения (стою на якоре, дрейфую, буксирую, имею повреждения).


Переписывать всю википедию не буду. Для примера показал. Моряки и без меня про это всё знают.
Май выдался тёплым, солнечным. Каждое утро после завтрака мы уходили на шлюпбазу. Занимались до обеда. Потом шли на обед, а потом куча свободного времени. Можно было уйти в увольнение.
Потом был летний отпуск. И снова отрыв по полной. Дома это дома. Нет вечерних поверок и утренних подъёмов. Нет контроля и разрешений убыть в увольнение. Просто каждый день можно спать хоть сколько, и гулять когда угодно и где угодно. И еда домашняя такая вкусная и сытная.
Когда отпуск подходил к концу, мне уже не было так грустно как на первом курсе. Я знал, что по прибытии в Рамбов, сразу попаду на практику. Куда и на какой корабль пока не знал, и мне было очень интересно.
Так получилось, что я из отпуска опоздал на три дня. Поезда тогда ходили 2 раза в неделю до Питера. И была дилемма, то ли уезжать на 2 дня раньше чем кончится отпуск, ведь это же целых 2 дня! Ну или выезжать позже и опоздать. К тому же до поезда надо еще добраться 300 км. На автобусе. Я дал телеграмму в дурку, что ввиду отсутствия билетов на автобус, не поспеваю к сроку прибытия. Мои родители тогда работали в автобусной колонне и такую справку с печатями не составило труда состряпать.
Прибыл в колледж, в конце июля. Вещи скинул в баталерке в рундук под замок (к тому времени мы заняли рундуки выпустившихся и они все были под замками). Меня начальник РТЦ к2р Грошев в тот же день сопроводил на практику. Сначала мы сели на паром Ломоносов-Кронштадт. Кронштадт был закрытым городом на острове Котлин. Было КПП, на котором пропускали строго по пропискам либо по удостоверениям или направлениям. На меня было оформлено командировочное удостоверение. После КПП вышли и повернули налево. Прошли минут 10 и подошли к КПП Усть-рогатки. Длинный пирс закатанный в асфальт, и по левой стороне пришвартованы корабли кормой к стенке. Сначала стояли маленькие суденышки. Потом стояли 2 военных корабля, «Смольный» и «Перекоп». Это были близнецы одного проекта. Потом к ним присоединился «Хасан». Точно такой же. Потом стоял «Гангут». Это был корабль большего размера. На этих кораблях в основном проходили практику курсанты военно-морских училищ. Дисциплина там была конечно же СТРОЖАЙШАЯ!
После них стоял знаменитый ледокол «Красин». О нём много написано в интернете. Бочкообразный корпус, черно-желтый окрас. Грошев мне рассказал немного о «Красине». Даже 2-х минут его рассказа хватило для глубокого впечатления об этом ледоколе. А потом начался «Белый дивизион».
Белым дивизионом называли корабли и суда гидрографии. Гидрографы практически все были окрашены в белый цвет. Красота!
Сначала стоял ОИС «Полюс». Потом стоял ГИСУ «Персей». За Персеем стоял ОИС «Академик Крылов», за Крыловым стоял ОИС «Михаил Крупский», за ним ОИС «Леонид Дёмин», потом ОИС «Аджария». Дальше не помню.


Здравствуй
Белый Дивизион!
Я еще ничего о тебе не знал, но чувствовал внутри, я тебя полюбил!


Крылов, Крупский и Дёмин были близнецами. У них еще были близнецы, ОИС «Адмирал Владимирский», ОИС «Иван Крузенштерн», но в тот момент их у пирса не было.
И вот мы подошли к трапу Академика Крылова. Большой, красивый и достаточно комфортабельный корабль 1-го ранга. Его параметры и характеристики можно погуглить. Переписывать интернет не буду. Расскажу только о своих впечатлениях об этом океанографе в следующей части.


Все эти суда имели уникальные исследовательские лаборатории. На них ходили в походы в составе экипажа немало академиков-светил нашей науки. Было много экспедиций в которых сделано много открытий.



Флаг Белого дивизиона.

Лето подходило к концу, был конец августа. Мы прохлаждались. До 1 сентября оставалось пару недель. Постепенно из отпусков и практик стали возвращаться курсанты разных курсов. Наряды стало тянуть не так хлопотно. Стояла жара и мы, не обремененные учебой каждый день ходили в увольнение. Дискотек не было. Их запускали только после курса молодого бойца. А оканчивались они обычно в конце мая. Курсантов к тому времени оставалось мало.
Абитуриенты превратились в курсантов. Они шуршали новыми робами и сверкали чистыми бескозырками. У них началась муштра, соблюдение распорядка дня, хождение строем, по вечерам полёты. Давайте карасики, мы это уже прошли. А радистам и вовсе скоро принимать в свои объятия третий новоиспеченный курс, который при нас был вторым.
Нам очень нравилось подразнивать первокурсников своим вальяжным хождением через парк, уходить в город, когда захотим и возвращаться тоже. Особенно нравилось приходить из города часика в 3 дня, когда на плаце они учились маршировать, тянуть ногу, сгибать руку, и в этот момент пройти мимо их строя, неся под мышкой какую-нибудь снедь. То сосиски, то булочки. Мы знали, что они с непривычки к такому рациону все голодные. А что? Мимо нас же так ходили старшаки, когда мы были первокурсниками. Они нас дразнили, теперь наша очередь пришла. Ничего страшного, мы терпели и вы потерпите. Не вы первые, не вы последние. Это я не со зла, так все делали, и нет в этом ничего сверхзлого.
Мы пока жили без своего четвертого курса. Они должны были вернуться к середине сентября и сразу же все четвертые курсы уедут на военные сборы в полном составе. По этому, мы особо не напрягались по поводу их возвращения. Перед присвоением офицерских званий, помимо военно-морской кафедры все должны пройти военные сборы. А это еще месяца полтора их отсутствия в кубрике.
Первое сентября для нас уже не такое интересное, как было на первом курсе. Мы почти перестали шагать строем. На завтраки и обеды, конечно же еще приходилось ходить строем, но уже шаг не чеканили а просто шли. А вот первый курс отчеканивал шаг практически торжественно-парадный. Им надо было тренироваться перед клятвой и торжественным маршем. В общем, было интересно сравнивать нас, недавно оперившихся и почти самостоятельных и их живущих по струнке. И это наслаждение, чувствовать себя прошедшим все эти испытания и «сладости» жизни карася без вины виноватого. Теперь мы были «ни ты меня, ни я тебя».
Опять же в увольнения нас стали отпускать, даже имея пару бананов в журнале. Нам доверяли нести наряды на более ответственных постах. Дежурным по деревяшке, или дневальным по КПП со штык-ножом. Дневалили и в УК-1 перед кабинетами начальства и тоже со штыками. Во всём ощущалось наше взросление. И мы быстро привыкли ходить всегда в хромачах. Однако мы всё так же начищали до зеркала бляхи, чистили обувь до блеска, наглаживали форму, и выцветшие гюйсы нам тоже пока еще запрещалось носить.
Выцветшие едва голубенькие гюйсы носил строго 4й курс. Эдакие выветренные мореходы, морские волки, типа. А еще нам пока что запрещалось наглаживать полоски на фланках.
Полоски наглаживались утюгом на уровне лопаток сзади поперек фланки. Получалось нечто вроде стрелок как на брюках. Полоски делать позволялось третьему и четвертому курсу. Так же нельзя было гладить гюйс «чайкой». Это тоже было негласное, правило среди курсантов. А вот армейцам на это было уже плевать.


Гюйс наглаженный «чайкой». Первому и второму курсу запрещалось так гладить.
Но это было ничто по сравнению с тем, что мы уже не первый курс. Мы постепенно привыкли к питанию, голод уже не так сильно отвлекал наши мысли.
На занятия ходили без строя.
Новые предметы тоже начались. Многих уже не помню. Информатика и вычислительная техника новый предмет. Преподаватель был Полюнин. Мужичок на вид лет 60. А компьютеры были в основном на бейсике (язык программирования).
Английский у Зои Николаевны Черкасовой так же продолжался. Ко второму курсу мы выучили около 600 английских существительных и более двух десятков стандартных фраз для радиообмена.
К тому времени нас осталось около 20 курсантов.
А в Питере всё стремительно менялось. В Рамбове тоже. Появились сотни ларьков. Была такая площадь без асфальта напротив почтамта, там, говорят ёлки даже городские проводили, новогодние. На этой площади по периметру поставили ларьков 40. Все цветные, со всякой разной сладостью и прочими предметами. Батарейки, фонарики, леденцы, шоколадки. Даже хлеб с «Анакомами». И вот регулярно их доили местные бандиты. Да, да, да, даже в таком маленьком городе появилась своя ОПГ. Рамбовские назывались. Троих знал в лицо и по их кличкам. Называть их не буду. Один был просто огромный и пухлый бритый браток. Другой маленький с обычной прической, но не менее кровожадный и противный. Третий был высокий и как будто бы спокойный. Ездили тогда они на наших «зубилах восьмерках». Кто рангом пониже на классике, которую отбирали у кооператоров, кто постарше на «меринах». Но мерины так себе. Им лет по 10 точно было. Тогда б/у автохлам хлынул к нам из Европы. А город портовый и моряки часто привозили на палубах машины из-за бугра. Европа с радостью избавлялась от автохлама, при чем по неплохой цене. А голодные до «хороших» машин советско-российские кооператоры их скупали сотнями. А бандиты потом у кооператоров их отнимали. Ну про это думаю все знают. А я пишу про ЛМК.
К тому времени СССР уже не существовал. И курсанты из бывших союзных республик, те кто остался, кичились тем, что они теперь иностранцы. Хотя какие там иностранцы? Давно ли ими стали?... Однако домой уезжать не спешили, а решили остаться в Питере.
Тогда-то на втором курсе и произошла первая серьёзная драка с бандитами. Я подробностей назревания конфликта не знаю. Но помню, что в 22 роте, когда с практики вернулись третьекурсники, двое курсантов решили замутить какой то бизнес внутри ЛМК. Однако это вылезло за стены дурки, а так как бандитам должны были платить все, то они, разумеется данью обложили и курсантов-бизнесменов. Руководство об этом не знало. И вот как то ночью после полуночи, бандиты втроем вломились в кубрик 22 роты и стали искать этих горе-бизнесменов. Поднимали всех грубо со шконок, кого то пинками, кого то ударили по лицу и в живот. Но не долго это продолжалось. Курсанты толпой набросились на обидчиком и очень сильно их помяли. В общем на утро руководство узнав часть обстоятельств дела, сначала устроили допросы с пристрастием, а потом уже перед общим строем похвалили 22-ю роту за то что оказали сопротивление и наваляли обнаглевшим «хозяевам» жизни.
Потом долго еще рассказы ходили по Рамбову об этом случае. Бандиты больше к дурке не приближались.
Хочу сказать еще дополнение. Некоторые курсанты до этого случая кичились, что тоже стали бандитами, или имеют с ними связи. После омандюливания этих малиновых пиджаков, как то такие приближенные перестали себя с ними ассоциировать. У нас тоже был такой один. Потом отчислился к концу второго курса.
После этого ЧП нас каждый день строили и предупреждали, что если кто-то, еще хоть раз будет обнаружен с подобной деятельностью, моментально будет отчислен.
В середине сентября вернулся наш четвертый курс. Они собирались на военные сборы. Им выдали новую робу и погоны срочников с буквой «Ф». Они были озабочены этим событием. Им ведь старшие курсы рассказывали, что сборы это хуже армии. В армии это хотя бы растянуто равномерно на пару лет, а тут за полтора месяца их замордуют на 3 года вперёд. И это не первый курс, а настоящая служба на 1,5 месяца в реальных боевых частях, в погонах. Но для получения офицерского звания «младший лейтенант запаса» это было обязательным условием.
Трое армейцев отказались повторно возвращаться в армию. И им не присвоили офицерские звания. Они потом после выпуска получили мичманские звания и остались служить в училище на должностях по обеспечению. А зря. Мне лично думалось так, в армии вы побывали, и от месяца от вас бы ничего не убыло. За то после выпуска, вы были бы младшими лейтенантами, а не мичманами. Хотя каждый выбирает свою дорогу себе сам
Четвертый курс убыл дня через 3,и у нас снова настала вольготная жизнь. Днем учёба, вечерами в увал можно до полуночи. На сампо уже ходить не заставлял никто. По субботам и воскресеньям дискотеки. А чуть дальше клуба в жилом доме на цокольном этаже была наливайка. Небольшое питейное заведение «капельница». Так ее называли все. Перед дискотекой на пол часика туда забегали, на троих выпивали банку водки (тогда водку как и пиво в банки алюминиевые закатывали, и вкусы разные добавляли). И пока не подействовал алкоголь, ломились в клуб. Там было пару офицеров, но если подозрение поведением не вызывать то они не обнюхивали. И в тепле уже нас развозило, и мы смелели и к девушкам подкатывали. Так познакомились с тремя. И потом до самого выпуска с ними гуляли и часто выпивали в увольнениях. Да и в той же капельнице не раз посиделки устраивали.
Был случай, когда одного нашего мичмана избили в этой капельнице. И курсанты, только узнав про это, человек 200 не сговариваясь побежали громить капельницу. Городок маленький и милиция прибыла прямо ко входу в капельницу, быстро. Бармены внутри закрылись, обидчики мичмана куда то испарились, а курсанты готовые разнести всё по кирпичику приближались к наливайке. И тут милиция, видя что движется неуправляемая толпа в морских формах, поняли что могут и их смести, и тогда один достал пистолет и с криками «стоять!» выстрелил 2 раза в воздух. Толпа немного протрезвев от хлопков выстрелов и поняв, что милиция не шутит мгновенно остановилась. Потом опять были построения и нравоучения. То, что кинулись заступаться за своего, молодцы. Но так это не делается. Последствия могли быть трагичными...
Так же на втором курсе обзавелись гражданской формой одежды (гражданка) и часто через окно уходили в увольнение. Бегали к девушкам, бывали у них на днях рождении. В кино ходили. В общем было чем заняться. Через начальника клуба приобретали билеты в театр и тоже с девушками этими ходили.
Однажды летом, после первого курса, когда в дурке никого уже не было, а только наша рота, мы устроили попойку. Парни съездили в Питер на Балтийский вокзал и там, в ларьке купили 1 литр спирта Рояль. В Питер поехали, по тому что в Рамбове не было такого спирта в прозрачной бутылке а только в зелёных. А нам кто то шепнул, что в зелёной подделка, а в прозрачной настоящий. Наивные были. Верили. И вот тогда в пятницу, когда уже ужин и обход офицером прошел, мы накрыли поляну. В чепке купили пару банок солянки. Ох, какая вкуснейшая тогда продавалась солянка, это не суп, а типа лечо из тушёной капусты. Пару консерв, хлеб, ну и еще чего-то там по мелочи. Квасили в сушилке под замком. Нас квасило человек 12. Спирт разводили 1 к 3м. В общем ушатались все. На утро даже на завтрак не пошли. Нас не спалили. Но я тогда понял, что спирт был не особо то и хорошим. Всё внутри ломило и горело. Жутко болела голова. Травили нас пиндосы. С тех пор я больше к Роялю не приближался. Только водка и только с магазина. Самой популярной водкой тогда была шведская «Абсолют» и американская «МакКормик». Скажу честно, тогда еще не так сильно было развито производство контрафакта, и эти водки были очень мягкими и приятными.
В общем всё время, пока наших старшаков не было мы отрывались как могли. Часто выпивали в увольнениях, и перед дискотеками, вечерами устраивали пирушки с чаем. Однажды с пивом попались. В баталерке решили пиво попить и принесли его в пакетах. И там когда немного отпили, нас спалил дежурный офицер. Это был один из злых и придиристых. Нагоняй дал сильный, но никуда не сообщил. Значит и среди злых были относительно нормальные. А так бы отчислили без оправданий.
В ноябре с военных сборов вернулся наш 4й курс. Они были совсем другими. Никто нам не предъявлял ничего, были сами в себе, под своими впечатлениями. Для сравнения, когда они возвращались с практик, то были радостные, с кучей понтов и надменным поведением. А тут они прибыли какие то понурые, и не особо разговорчивые. И к нам не придирались. Вероятно их там хорошо погоняли флотские. Прочувствовали как Родине надо служить. И когда мы у них спрашивали, как там всё было, они только отмахивались и матом крыли те полтора месяца на сборах. Потом говорили, что нам повезло, у нас такого не будет, ну его к черту эти сборы. По 7 шкур спускали, и по 8 потов сходило с них за день.
За то теперь они через месяц станут офицерами. Однако из той гадкой троицы наших «воспитателей» остался только один самый гавкучий. Он снова принялся за старое и еще с более сильным остервенением начал к нам придираться. Просто проходу никому не давал.
Четверокурсники готовились к самой главной сессии, к подготовке к сдаче госэкзаменов, к защите дипломной работы. Им было не до нас кроме одного. Они что-то учили в Ленинской комнате, чертили, писали. Их вообще никто не трогал, совсем. Построения проходили без них. Дежурить правда им приходилось.
Время шло и вот уже декабрь. Старшекурсники сдавали госы и дипломные проекты. Многие сдали на «отлично». И когда им до торжественного выпускного построения со вручением дипломов и офицерских званий осталась неделя, они пошли в полный загул. Многие выпивали, некоторые просто сутками где то пропадали. Это был декабрь 1992 года. К тому времени обеспечение ЛМК ухудшилось по всем позициям. Нам перестали выдавать новую форму. А выпускная форма со старых запасов досталась не всем. На торжественном построении были только выпускники в парадной курсантской форме. А вот предидущий курс выпускался в форме гражданских моряков. Форма красивая. Черный френч, пуговицы в 2 ряда, на рукавах шевроны (ромб и одна широкая полоска). Ромб еще называли петлёй Нельсона. Легенду несложно найти в гугле. Перессказывать не буду.
Мы тогда им завидовали. А вот нашим выпускникам уже формы не досталось. Была конечно кое какая, но размеры были не все, и по этому руководство решило выпускать всех в обычной парадной курсантской форме. Безобразно, но однообразно.
И вот за эту неделю старшаки нас вымотали больше чем за всё время. К тому времени Аллегрова, которая певица, выпустила свой хит «младший лейтенант, мальчик молодой». И эта песня на полной громкости звучала практически каждые 5-10 минут. Из всех утюгов, из всех кипятильников орала Ирочка про младшего лейтенанта, а старшаки ее всё слушали и бесились. Даже бывало ночами раза по два включали. И никто им ничего не мог сделать. Хотя были два случая, рассказывали. На предидущих выпусках пьяные в строю моментально лишались званий и паспорта моряка загран плавания. Ни визы ни звания, только диплом выдавали.
И произошел еще один казус. Кто-то в роте пустил слушок, что как только этот единственный который нас гнобил до самого конца, после получения диплома войдет в кубрик, ему устроят тёмную ногами в живот. И для эффективности оденут гады и прогары. И бить будут пока не попросит прощения за все свои придирки и гадости. И так этот слух кучно прошел по всем ушам, что этот задавака сначала больше всех возмущался, а его сокурсники над ним ржали. Так он перед построением всем нам заявил, что сам лично всех отлупит. Однако после построения его никто больше не видел. Когда он успел вынести чемодан с вещами, для нас осталось загадкой. Да мы и бить то его не собирались. Во всяком случае многие про это узнали тоже как слушок а не сговор. Да и ладно, убежал так убежал.
Как только прошла торжественная часть на плацу, всем выпускникам отдали последнюю команду «Разойдись», и все начали разбредаться по кубрикам. Кто-то сразу выпил бутылку вина и убыл по гражданской форме. Кто-то еще пару ночей в кубрике ночевал. Кто-то переоделся в костюм строгий и поехал в ресторан. Им дали 5 суток съехать с кубрика насовсем. С довольствия их всех сняли. Некоторые уехали сразу после вручения дипломов. Несколько выпускников вернулись к вечеру сильно пьяными. Помню тогда перед отбоем зашел к нам в кубрик сам Чиф (к.1р Скородумов). А наши так сказать «готовые» специалисты, кто как, и кто в чем валяются по всему кубрику. Вот реально как будто разбросаны как кегли. Кто где упал там и уснул. На полу, поперек шконок, один даже в шкафу для верхней одежды. Чиф с улыбкой прошел по кубрику и так с иронией сказал: «Ай-яй-яй! В головке вава, во рту кака, неужели так надо было напиваться, что бы из специалиста превратиться в это пьяное нечто? Вас и матросами то трудно назвать, а не то что бы моряками или специалистами».
Когда они разъезжались, было как то грустно и тоскливо. Привыкли мы к ним. Они были всё таки старшими товарищами. И когда мы их увидели впервые, ну то есть они вселились после практики в кубрик, к нам перестали ходить четверокурсники и устраивать нам полёты.
Мы понимали, что видим их крайний раз. Может кто-то с кем то и пересекётся в будущем на флоте, но точно знаю, что встреч выпускников с ними не будет.
Вот так они уходили, готовые свежеиспеченные специалисты из своей альма-матер навсегда. Как птицы вставшие на крыло улетели из гнезда.
А в общем были неплохие все ребята. И даже тот, ну про которого вы уже знаете, тоже был нами прощён.
Ну вот и всё! Мы стали абсолютно самостоятельными. Мы теперь полноценный второй курс. Наконец-то мы старшаков выпустили и сами стали почти старшаками.
У нас была небольшая особенность при утренней зарядке. У всех зарядка длилась около 40 минут. У радистов всего 20. А после зарядки мы шли в учебный класс и нам включали морзянку для тренировки. Таким образом, мы не долго мерзли по утрам. К этому времени уже кто-то из преподавателей или лаборантов был на РТЦ, и они нам включали «Ручейки». Ручеек это генератор кода Морзе. Он транслировал морзянку по репродукторам во все учебные классы. Преподавателем у 3й группы был Саприга Александр Леонидович (могу и ошибиться.). У 4й группы был Кайфаджан Александр Арутюнович. На мой взгляд, оба преподавателя были лояльные и хорошие. На Сапригу обижались конечно же, но только по тому, что у нас если не получалось что то, то он ставил бананы. У меня по скорости приема всегда было отлично, а вот по радиообмену были тоже бананы от Саприги.
Потом была сессия. Зувич так и не смог исправить двойки по РМПС и его после нового года перевели на первый курс к электромехам. Там его приняли как своего. Мы с ним общались еще долго. Так как он хорошо разбирался в радиотехнике, то сразу стал у электромехов уважаемым. Он им собирал ФМ-приёмники и впаивал их в плееры. На тот момент ФМ радио только начинало развиваться. Первой радиостанцией конечно же была Европа-Плюс. Потом были еще Радио-Балтика, диджей был на ней Дмитрий Нагиев, тогда еще мало известный. Зувич даже собирал микропередатчики, и когда их испытывал, то все приемники ловили помехи. Даже кричали ему «Зувич! Дай музон послушать!».
Потом снова был отпуск домой. В этот раз я поехал на поезде. 2 ночи и 3 дня добирался домой и столько же обратно. Так из отпуска выпала почти неделя. Но мне всегда хотелось домой, и 8 дней дома это тоже классно.
Ну вот, про второй курс больше интересного не вспоминается. Всё шло по распорядку. По выходным увалы с попойками, дискотеки. Иногда выбирались по музеям и достопримечательностям в Питере. К тому времени научились прятать гражданскую одежду, и перед увольнением одевали ее и уходили либо через забор, либо через свинарник. Приближалось лето. Остаток второго курса помню как время проб разного алкоголя. Мы не ужирались и не валялись как алкаши. Мы действительно пробовали разные алкогольные напитки в банках и бутылках с пёстрыми этикетками и иностранными названиями (скотч, виски, бренди, сальватор, чинзано, мартини и другие). Если честно, то всё это можно было назвать просто горьким пойлом (кроме мартини). Ликёры правда очень понравились. Мягкие и сладкие и пились приятно. Ими сверкали все ларьки на вокзалах, на тротуарах, в остановочных киосках. Тогда же впервые узнал коварство цыган.
Приехал как то в Питер в очередной увал и хотел себе купить пуховик. Тогда пуховики только начали появляться. Деньги, часть со стипендий отложил, часть родители прислали. Собирался на Апраксин Двор. И тут меня остановила циганка у Балтийского вокзала. Она взяла меня за руку и сказала, что у меня есть товарищ Вова, из-за него будут у меня неприятности. Я же тогда не знал, что у цыганок такие фишки. Ведь наверняка у многих найдутся среди знакомых Вовы. Я остановился, а дальше как в тумане… покажи деньги, достань их, я их очищу от сглаза…бла-бла-бла. В общем очнулся, ни цыган ни денег. Ну как же так то? А как же Будулай? Как же тяжелая кочевая жизнь? И тогда я без денег и без билета сел на электричку и зайцем смог доехать до Мартышкино. Там контролер меня высадил. Мартышкино это была предпоследняя остановка. Следующая Рамбов. Я продержался почти всю поездку. На станциях выходил из переднего вагона и перебегал в задний. Но так вышло, что контролер таки настиг меня между остановками. Курсантские билеты наши не действовали. Ну то есть на Балтийском вокзале и контролеры метро и контролеры электричек были в курсе, что мы полугражданские, а значит без льготного проезда в отличии от тех кто носил погоны.
Станция Мартышкино не от слова «мартышка», от слова «мартыши». Когда Петр 1 строил Кронштадт, то повелевал, абсолютно всем лодкам, плывущим в ту сторону брать с собой по камню. А эти перевозчики назывались Мартышами.
Я шел пешком почти 10 километров по рельсам, потом через лес. Замерз, есть хотелось. Многое передумал. Про потерянные деньги по глупости, про то что буду маме рассказывать, почему пуховик не купил. Вообще с деньгами я расставался легко но не беспечно. А тут меня просто надули как малыша детсадовского. Вот это то и было обидно. Всю жизнь думал, что я не лох, и вдруг лох. За то теперь на всю жизнь имею опыт.
И потом мне местные пояснили, что это не те цыгане, что в фильме про Будулая. Это другие. И лучше к ним вообще никогда не подходить, а лучше бежать от них и даже не разговаривать. Вот с тех пор, если вижу, что ко мне направляется такая вот разноцветная особа, сразу шлю ее на три буквы. И даже если они клянчить начинают на хлебушек детей покормить, близко не подпускаю и ничего не подаю. И мне абсолютно их не жалко. Этим нелюдям дай палец, руку откусят. Нет у них ничего святого и им на твою судьбу наплевать.

(продолжение следует)

Дни сменяли ночи, потом недели и месяцы. Потихоньку подобрались к весне. Был март. Но в Питере это ничего не значит. Зима начиналась в октябре а заканчивалась в середине июня.
Старшаки заканчивали учебу, готовились к сессии, и после 2 недель экзаменов убывали на очередную практику. На этот раз не в Севастополь, а на север, в Мурманск.
После НГ у нас призвали на срочную службу еще 3 курсанта. Все уже смирились с таким положением дел.
И вот как то перед обедом, кажется в конце февраля было дело, нас всех построили на центральном проходе. Старшина Гашков вместе с лейтенантом Петровым нам торжественно зачитали указ президента Ельцина. Дословно не помню, но смысл был такой:
«Предоставить курсантам ЛМК ВМФ отсрочку от призыва на весь срок обучения, и на 5 последующих лет, если выпускник ЛМК ВМФ по распределению продолжал работать на вспомогательном флоте ВМФ. После того как отработает 5 лет, призыву не подлежит. В случае досрочного увольнения с флота, подлежит призыву».
Как то так звучало. Весь строй просто ликовал. Было похоже на день победы у Рейхстага. Третьекурсники нам по отечески хлопали по плечам. Все первокурсники кричали от радости и даже стали прыгать изображая танцы туземцев. Это была ПОБЕДА! Маленькая, наша внутренняя, но такая долгожданная. Когда шум успокоился, все вышли и построились идти на обед. Нас обходила рота судомехов, и так же спускалась строиться рота судоводов. Все друг другу кричали из строя и поздравляли всех искренне. Оказывается, в этот час всем первым курсам зачитали это постановление.
Все думали, что положение дел с призывом пустили на самотёк. Учиться хотели все, но откосить то по здоровью не получится, находясь за забором училища. А тут вот оно как вышло. Оказалось, всё это время Начальник училища Горбунчиков (Чиф от слова Chief – главный) ездил в Москву в командировки, на всевозможные приёмы, ко всевозможным адмиралам, обивал пороги министерства обороны, убеждал начальство в том, что теперь училище придется закрыть, ведь учить будет некого, если всех призовут. Да и к тому же ЛМК уникальное учебное заведение. Это единственное заведение в стране, готовившее специалистов на вспомогательные суда ВМФ в качестве нач. состава. В общем к1р Горбунчиков совершил подвиг! Дошел ли он до президента, я не знаю, но ведь кто-то убедил его, что бы нас не призывали. Вот тогда мы зауважали в полную силу наше руководство. Потом этот указ вывесили на доске информации в кубрике, и каждый подходил и по несколько раз его читал.
Помню как провожали Горбунчикова на пенсию. Было не холодно. Построение было всего ЛМК на плацу. Нам зачитали приказ об увольнении начальника (чифа), затем вынесли знамя колледжа. Начальник строевым шагом подошел к знамени, встал на одно колено, снял фуражку и поцеловал знамя. Это был прощальный ритуал. Было грустно. Но кто будет следующим начальником, никто не знал из курсантов.
Забегу немного вперед. Было тепло, курсанты в летних белых фланках после выходных к 7 утра прибывали в Рамбов на электричках. Обычно сразу ко времени шло не меньше человек 50-70 курсантов в одну сторону. За ними тихо шел какой-то капитан 1 ранга. Ну как сказать какой-то? Просто курсанты привыкли, не имея погон честь не отдавать офицерам за забором дурки. Честь отдавали только внутри колледжа и то в основном при построениях или на разводе. И вот таким образом курсанты шли, что-то друг другу рассказывали, а за ними тихо шел капитан 1 ранга. Никто его не сопровождал, свиты не было никакой. Он был немного тучный, усы рыжеватые, лицо округлое. Никто из курсантов на него не обращал внимания, и сами себе что-то рассказывали, даже иногда матерились. Бескозырки в руках, во рту сигареты, бесконечные плевки. Ну словом эдакие полуразгильдяи, когда начальство не видит. А потом перед обедом построили весь колледж, и представили нового начальника. Это был как раз тот самый к1ранга Скородумов. Он не был на первый взгляд суровым. Представился с улыбкой, и рассказал перед строем, как он вышел из электрички, и следуя за курсантами так и дошел до вверенного ему колледжа. Так же рассказал, что ему было неприятно, как курсанты себя вели пока шли впереди него. И сказал, что будет над этим работать, что бы курсант ЛМК ВМФ был виден из далека по достоинству, и узнаваем должен быть по воспитанности и культуре, а не по разгильдяйскому виду и по матершине. Так состоялось первое знакомство нового начальника ЛМК ВМФ капитана 1 ранга Скородумова с курсантами. Это было лето 1992 года. Хотя точно не помню, но было очень тепло. Теперь вернусь обратно.
Наступил конец марта. Третий курс построили, провели беседу и инструктаж перед практикой, выдали сухой паек на весь путь следования, и они на следующий день после строевого смотра убыли на практику. Мы снова ликовали, тут же начали прыгать по их кроватям, подушки самых задиристых просто швыряли. Опять одни! Снова свобода! Дежурные по роте стали мы сами и дневальными тоже. СВОшниками заступали второкурсники. А с ними мы хорошо ладили. Жизнь наладилась. Теперь мы спокойно по вечерам перед отбоем по тихому пили чай с какими-нибудь бутербродиками или плюшками. По тихому смотрели телек после отбоя. Дневальный у окошка стоял. Он же был такой же как и мы и понимал, что завтра он тоже телек посмотрит а другой будет сторожить. В общем проживание со старшаками нас научило многому. Сплоченности, взаимоуважению и много чему еще.
Так в эйфории свободы мы дожили до второй сессии. Окончание первого курса. Алгебру я кое-как подтянул, но экзамен завалил. Но у нас еще была практика в дурке и во время практики с третьего захода сдал на слабую троечку. Как сказала Тоболина, это такая слабая троечка, что если над ней чихнуть, она просто растворится в воздухе. Когда она мне выводила оценку в табеле, я не дышал и стоял покорно склонив голову, прижав уши и хлопал часто ресницами, как нашкодивший кутёнок. Только бы не передумала.
У судоводов первого курса была шлюпочная практика в порту Рамбова. А у нас была практика с паяльниками. Руководила практикой Гаврюшина Р.А. Мы травили платы, паяли детали, собирали схемы простых приборов, из которых состоят приёмники и передатчики. Учились работать на контрольно-измерительных приборах и на приборах диагностики. Осциллографы, генераторы звуков, овометры, тестеры. Паяли мультивибраторы, блокинг-генераторы, триггеры и прочие части от оборудования. Некоторым не хватало усидчивости, у многих не получалось. Всех выручал Зувич. Он эти приблуды собирал минут за 20. И Ривека его сразу вычислила. Почерк травли платы, толщина дорожек и прочие признаки сборки одними и теми же руками сделаны с одним и тем же мышлением. Ведь рассчитать дорожки на плате и вытравить их правильно это творческий процесс. Паять я до этой практики немного умел. Спаивал дома штекеры, в школе шнуры припаивал. Но тут меня научили правильно паять и сращивать места пайки. В общем мне лично было интересно начинать с ноля сборку и по окончании видеть рабочий образец собранный своими руками. В последствии, эти навыки мне много раз пригождались в жизни. А вот алгебра, черчение и философия никогда нигде не применились. Ну философия так, только если поумничать на пьянках.
Даже была такая байка, у одного морского офицера спросили, пригодился ли ему в жизни интеграл? Он ответил, конечно! Ещё и как меня выручил интеграл! Однажды у меня в унитаз упал кортик, так я проволоку в форме интеграла согнул и достал его. Математики прошу не обижаться, безусловно и алгебра и геометрия на флоте необходима. А мы так отшучивались, флотский юмор и не более.
Так прошла практика. Почти полтора месяца. А затем был каникулярный отпуск на 28 суток. Какое счастье! Почти месяц я буду дома! В Питере потеплело до 25 градусов. Мы перешли на летнюю форму одежды. Нам выдали белые новые фланки (голландки). Мы в дурке остались практически одни и тащили все наряды. Картошку чистить было легко и быстро. Народу в дурке из курсантов человек 30. Мы ждали когда нас отпустят в отпуск.
Нам назвали точную дату убытия в отпуск. Я заранее купил билет на самолёт и терпеливо ждал дня убытия. И тут новость. За сутки до убытия меня назначают в наряд помдежем. А дежурным офицером назначен командир нашей роты лейтенант Петров. Вот так новость. Мне в самолёт в 16.00, а смена в этот же день окончится в 18.00. А главное, час до Питера добираться и еще час до Пулково, и регистрация пассажиров начинается за 2 часа до вылета и заканчивается за 40 минут. Я подошел к Петрову и пояснил ситуацию. Командир меня выслушал и предложил меня отпустить в 11 часов дня. А остальное время он сам без помощника додежурит. В принципе само дежурство не такое и плотное по задачам. Надо обход делать. Но курсантов было мало, и днем обходы редко делались. Правда мы сильно расслабились и ходили в столовую в развалочку через парк, но ведь наша 21 рота была единственной в дурке. И особо то контролировать нас человек 25 было некому. В общем собирать из вещей мне было нечего. Так, прикупил в чепке несколько тельников дома подарить да и кое какие мелкие вещички. И так в форме и готов был ехать.
Отдежурив ночь, после завтрака я заполнил все журналы, и после 11.00 командир меня отпустил. Я ломился на вокзал как помойный вихрь. Час в электричке от Рамбова до Питера. С Балтийского вокзала на метро до Невского. Там был пятачок где стояли таксисты. Таксисты сразу озвучили цену, до Пулково 200 рублей. При себе было чуть больше. А куда деваться? Экспресс до Пулково ходит раз в час и не факт что в него поместишься. Но домой хотелось очень, и любые деньги готов был отдать только бы уехать, улететь, убежать.
В аэропорт приехали, регистрация уже шла полным ходом. И снова 3 часа и я на другом конце страны. Автобусом добрался до автовокзала. На тот момент у меня родители оба работали в автобусной колонне нашего городка. И практически все водители меня знали. Я знал, что автобус в мою сторону будет отходить около 8 вечера. И я везде успел. Интернетов тогда не было и все стыковки с транспортом приходилось запоминать из бумажных расписаний. Нашел нужный автобус, а в нем сидела мама. Она специально с водителем приехала, что бы меня встретить. Так вот дома мы были к 2м часам ночи. Ну и Андрей конечно же прибежал уже к 7 утра.
И начался мой летний отпуск! Разумеется выпили, вечерами гуляли. Прилетел в отпуск и Игорь с КВЛУГА. Ездили за раками, варили их, пиво пили, с одноклассницами встречались. Собирались у меня на квартире несколько раз, и выпивали и веселились.
И еще один друг тоже. Олег. Вообще класс был дружный, и друзьями можно было назвать многих. Олег и Андрей учились в нашем городе. Разъехались человек 5 всего из класса по разным городам учиться.

Игорь в курсантской форме лётчика, Андрей и Олег.

И так незаметно прошёл и этот отпуск. За пару дней до разъезда по местам учебы, мы с Игорем одели наши формы, и пошли к нашим одноклассницам. Моряк и лётчик. Это многих удивляло. Две стихии два друга шли в формах по городу. Девушки оборачивались. Парни просто смотрели. Одноклассницы с нами потом гулять в парк пошли. Они нас гордо держали под руки, делая вид, что мы их парни. Ох, это было впечатлительно!
На следующий день Игорь улетел в Кировоград. У него как у курсанта-летчика был бесплатный перелёт. А вот нам бесплатно на теплоход нельзя было.
А через 2 дня улетел и я в Питер.
В ЛМК полным ходом шел прием абитуриентов. Мы уже как бы такие «мореманы», перед абитурой тоже немножко повыпендривались. Но не сильно. Нам скорее было интересно, кто и откуда приехал поступать.
До учебного процесса был еще почти месяц. И мы необремененные занятиями а только лишь дежурствами могли ходить в увольнение хоть каждый день. Приловчились через жилую сторону старшаков, через окно уходить в гражданке. Ну как гражданка, трико и футболка, спортивная форма. Это не было самоходом. Мы чётко знали, что в любой момент могут построить роту и сверить наличие курсантов с книгой увольняемых. И если будут нестыковки, то дежурного по роте могут просто снять, а отсутствующих объявить самоходчиками и на первый раз лишить стипендии на 3 месяца. По этому мы четко соблюдали эти правила. И еще, необходимо было быть всем к вечерней поверке. Нас ночами считали по койкам.
Иногда в кубрик наведывались дежурные или Клён. Условным сигналом была вешалка на окне. Она там висела постоянно. Когда входил дежурный, вешалку убирали. Клён же сам приказывал с окна всё убрать. Порядок есть порядок. Он и сам не подозревал, что подавал знак о своем присутствии таким образом. Короче, если на окнах висели всякие предметы типа формы, плечиков или еще чего, значит всё тихо.
Мы уходили после завтрака в город, гуляли в парке у Меньшиковского дворца, купались в Красном пруду, иногда лодку брали напрокат. Потом возвращались, обедали, могли и поспать. Никто особо против не был. Если приходил с проверкой кто, то просто нас поднимал. СВОшниками тоже мы дежурили. В общем рай. А самое главное, мы скинули гады и прогары навсегда и ходили в хромачах. Имели право! Год за плечами.
Вообще, гуляя по Рамбову, мы с Зувичем многое для себя открыли. Парк обалденный, статуи, вензеля из кустарников, 2 пруда, карьер песчаный, там было небольшое озерцо с очень тёплой водой. Роща густая лесная. В Меньшиковском дворце снимали фильм как нам потом рассказали, Дон Сезар де Базан с Боярским. В порту гуляли, на корабли смотрели. Никогда я не видел столько кораблей и все красивые и разные. Зувич то понятно, Севастопольский парень. Среди моряков и кораблей вырос. А я то со степей. У меня там орлы, тушканчики, суслики, пауки только. Даже аэропорт и тот не мог тяжелее ЯК-40 принять, и вокзал был тупиковый и поезд на Москву ходил раз в неделю и то не поезд а так, прицепные 4 вагона с маневровым дизелем дотаскивали до большого вокзала южнее нашего города в другой регион и там цепляли к московскому составу.
А еще мы к тому времени познакомились с местными девушками и часто с ними гуляли, ездили на прудок в роще на Илики, и там загорали. Было жарко.
Сдружились с абитуриентами. Теперь они были первым курсом в 22 роте, а тот 2й курс для них стал третьим. С абитуриентами тоже часто гуляли в парке, на дискотеку городскую в морской клуб ходили. Даже с матросиками подрались со срочниками. В Рамбове учебка была, объединенка называлась. От туда матросики были.
Вот правда 22й роте не повезло со старшиной. Старший мичман Войтов. Злющий был сундук. За любую провинность мог отчислить курсанта. Орал постоянно, всех гонял. Так же приняли 60 радистов на первый курс. К концу первого курса их осталось 12 человек. Многих он лично под отчисление подвёл.
Извините товарищ старший мичман если прочитаете, но уверен отрицать не будете. «Фанерой» его называли. Он придирался ко всем. К 4му курсу, к армейцам и даже к другим курсантам не из его роты. Ко всем обращался «Сынок!». Однажды он так обратился к одному армейцу, который на флоте срочку отслужил 3 года, и еще 3 года сверхрочником. Контрактной службы тогда еще не было. Потом успел до 27 лет поступить к нам. Видно было, что ему больше чем 25 лет. Если не знать, то и 35 можно было дать. Так вот, Войтов его окликнул сынком, тот терпеть не стал и всё ему высказал. За что был на следующий день отчислен. Да, старшины рот могли написать рапорт на курсанта начальнику и после недолгих разборов курсанта отчисляли. Вообще в дурке если на курсанта поступала хоть откуда жалоба, можно было считать его дело труба.
Так два второкурсника по пьяни пристали в увольнении к кому то. На них написали начальнику училища и их моментом не стало. В милицию тоже если курсант попадал, то тоже обстоятельства особо не выясняли. Если с алкогольным запахом, то однозначно после милиции за забор училища.
Был у нас Лёнька. Немного странноватый парень из Нальчика. Так то был добрый, отзывчивый общительный, но очень был поглощен астрологией, а точнее гороскопами. И вот он на дискотеке познакомился с девушкой, а она из Питера была. Поехал на последней электричке её до Питера провожать да так и потерялся с субботы и до среды. Подружки у этой девушки жили в Рамбове. Через них узнали её телефон. Позвонили, а Лёня то не промах. У нее живет с субботы. Мы ему говорим, что тебя разыскивают, занятия пропускаешь, с увала не вернулся, скорее в дурку возвращайся. А он нам, что ничего не могу поделать, как смогу так приеду. В общем он приехал в среду после обеда. Отчислили сразу.
Был еще третьекурсник наш. На практике с кем-то подрался и с корабля пришла на него докладная. Отчислен за драку.
Позже про нашу массовую драку расскажу.
И вот мы второй курс. Нас уже никто не трогает. Мы можем делать всё то, что делают старшаки. По вечерам чай пить, прятаться в сушилке от зарядки по утрам. Носить хромачи, ходить через парк, лежать на шконках… да много чего. Только молодняк нельзя гонять.
Про сушилку и зарядку немного. Сушилка это была комнатка примерно 3 на 3 метра. Там был железный шкаф, в котором проходили в несколько ярусов отопительные радиаторы (круглые трубы с ребрами тоже круглыми). В ней всегда было жарко зимой. И вот при подъёме нас третий курс почти пинками выгонял на зарядку, а сами брали форму с собой и прятались в сушилку. Но это было не часто. Случалось, что Полуян мог нагрянуть рано утром с проверкой. И тогда они тоже подрывались и неслись в сушилку. А дежурный по роте навешивал замок на петли сушилки. Типа закрыто и никого внутри нет. Там помещались вплотную стоя все. Так вот как раз такой случай и произошел. Узнали как то, что Полуян в 6 утра прибыл. Ну как узнали, помдеж обзвонил. Помдежи вообще всегда обзванивали роты когда дежурный на обход уходил или еще какая ни будь оказия случалась. Это была негласная традиция. Все кто помдежами стояли свято ее соблюдали. Так вот, раз Полуян на территории, то однозначно проверит всех на предмет зарядки. И пофигу какой курс и кто армеец. Так вылезли на зарядку все судомехи, им негде было шкериться. А СВО 4,3 курсы прятались в сушилках. Полуян сначала обход по ротам делал. Нет никого. Все на зарядке, тогда шел на стадион или к корпусам и там считал, сколько рот вышло. Посписочно не проверял. Самое лучшее получалось у радистов. Рота одна, а части у роты две. Первый курс на зарядке, значит 21 рота вышла. 2й курс на зарядке, значит 22я рота вышла. А вот старшая половина роты пряталась в сушилках. Судоводам было тяжелее в такие дни. У них каждый курс раздельно жил и посчитать по карманам с боевыми номерами было несложно какие роты на зарядке. И потом Полуян мог еще раз зайти в кубрики. И так он пришел в наш кубрик, дневальный рассказал. Подпол подошел к сушилке, взял сопливый замочек (контролька) в свою лапищу, и глядя на дежурного по роте начал его сжимать и оттягивать. И смотрит на реакцию. Разумеется что там того замочка то? Контролька жестяная (такой как книжка раскрывался и в него бумажка вставлялась с росписью типа как пломба и защелкивался). И вот это замочек предательски начал пощелкивать поддаваясь на усилия морпеха Полуяна. В общем замок быстро сдался и щелкнул в ладони расстегнувшись и раскрыв нутро. И тут звонок в кубрик. Дневальный снял трубку и сразу крикнул, что к телефону Полуяна срочно. Там что-то дежурный срочно доложить хотел. Морпех выслушал и ломанулся из кубрика. Вот так случайность спасла наших старшаков от занятия спортом. Если бы Полуян открыл сушилку, он бы сначала так бы разорался, что перепонки бы полопались, а потом после занятий всех бы погнал кросс по стадиону бегать. При чем всех это значит ВСЕХ! Всех при всех в училище. И конечно же перед этим пояснил бы все почему и из-за кого бегают все курсы и отделы. Воспитание чувством локтя и коллектива. Мне кажется, морпех эти все фокусы с сушилками знал. И были моменты когда всё училище бегало кросс по большому кругу вокруг дурки.
Но при мне были просто плановые кроссы, зачетные. В наказание было однажды, но тогда нас воспитывал Гашков. И это случилось из-за меня. Я крикнул как-то из окна вслед Войтову «ФАНЕРА!!!». А он конечно же знал своё прозвище. И тогда незамедлительно нас построили и требовали сознаться, кто крикнул. Я молчал в строю, а сокурсники знали, что это я, но тоже молчали. И тогда в субботу вместо увольнения после занятий у нас был кросс по стадиону и даже не в спортивной форме. Когда мы нарезали кругов 15 по 400 метров, тогда один курсант (промолчу кто) мне заявил, или я сознаюсь или он меня сдаст. Ну что ж, сознаюсь сам. Сознался перед строем и попросил у Войтова прощения. Думал порвет меня. Но он руку пожал и сказал, что я молодец. И все молодцы. Только вот он не знал, на сколько нас хватит.
Позже был другой случай. Этот курсант, который меня заставил сознаться, сам попал в неприятную ситуацию. И Гашков сказал при всех, если мы все согласимся и простим его, то ему ничего не будет. Вот так-то, жизнь повернула колесо на 180 градусов. При чем, не долго ждать пришлось. Он к каждому подходил и просил что бы его не гнобили. Ко мне тоже подходил. Так хотелось отдать должок. Но не стал. Месть не приносит счастья. Простил его, даже не стал припоминать стадион. В конце концов не кровная же месть. Тогда я был виноват. Теперь он виноват. И оба раза откупались все.

(продолжение следует)

Отгремели салютами и ракетницами новогодние праздники. Тогда отдыхали по 3 дня. Рождество не праздновали. Ну, то есть в семьях, на кухнях «хрущевок» это был повод выпить, но выходных тогда не было. И началась первая моя сессия в ЛМК. Сначала сдавали предметы, которые заканчивались в первом семестре на весь срок обучения.
Электротехника, преподаватель Белов. Весёлый и добрый дедушка. Он никого особо не гонял по своему предмету. Но рассказывал случаи из жизни, и чаще со смертельным исходом. Вот что бывает, если не знать азы электротехники. Он научил нас самому главному. НИКОГДА НЕЛЬЗЯ БЫТЬ С ЭЛЕКТРИЧЕСТВОМ НА ТЫ!!!! Вдаваться в подробности предмета не буду. Скажу только одно. Мы его слушали всегда с интересом, и он никому ни одной двойки не поставил. Я получил «отлично».
Физику преподавал Джузеппе. Тоже престарелый и добрый дедушка. Прическа у него была как у Джузеппе из нашего детского фильма из СССР «Буратино».
Я извиняюсь за то, что не помню полностью имён и фамилий наших преподавателей. Но время даже память не щадит. Прозвища и те не все помню. Сразу скажу, что АБСОЛЮТНО ВСЕ преподаватели были у нас уважаемыми. Некоторые были конечно строгими и беспринципными, но обид на них не помню. К тому же практически все пережили в войну блокаду Ленинграда в разном возрасте и часто нам рассказывали про ту жизнь. И мы их слушали и слушали и слушали. Я еще буду писать их воспоминания дальше.
Черчение, преподаватель Кулик. Молодая и красивая женщина лет 35 примерно. Очень добрая и отзывчивая. Поставила мне трояк.
Некоторые предметы уже не помню.
И, конечно же, алгебра с элементами высшей математики. Преподаватель Тоболина Валентина Михайловна. По алгебре были просто зачётные контрольные. Этот предмет изучать еще семестр.
И вот началась сессия. Сессия была у всех курсов. К новому году 4й курс уже выпустился и главными стали третий курс. Им выдали мицы с козырьками и они с ними не расставались.
Подготовка к сессии началась примерно за 2 недели до НГ. Лекций не было. Мы на занятиях разбирали вопросы, ответы на них, конспектировали. Некоторые преподаватели даже говорили писать шпоры, но если с ними поймают на экзамене, то банан обеспечен. Дело в том, что когда пишешь шпору с ответом на вопрос билета, ты еще раз пробегаешь глазами по ответу и память рукИ при написании тоже кое что запоминает. В общем, у нас можно сказать сессия была не такой нервозной как у студентов. Мы под строгим контролем посещали все занятия и вели конспекты. И на занятиях проводились небольшие контрольные «летучки». Да и стимул был учить задания, хотелось в увольнение попасть.
Но всё же, я умудрился по алгебре получить за первый семестр 3 банана. Два к сессии исправить успел. При чем приходилось реально в темы въезжать. Попытки сдачи измором Тоболина не воспринимала. А вот третья двойка так и перешла во второй семестр. Был второкурсник, который так и не сдал алгебру еще с первого курса. И его отчислили.
В общем, дело шло к каникулярному отпуску на 2 недели, а у меня был банан по окончании сессии. Домой очень хотелось. Более половины года не видел родню, друзей. А тут двойка никак не исправлялась. И мне строго настрого запретили покидать ЛМК. В увольнения я еще кое как отпрашивался, мне телеграммы мама присылала, что переговоры назначены на выходные дни. А в то время скайпов и мобильников не было. Межгород только заказывали заранее, и тогда 1 минута стоила рубля 1,5. Можно было срочные переговоры заказать в течение часа, и тогда минута стоила около 3 рублей. А таксофоны пятнашки (15 копеек) глотали со скоростью 1 монетка, за секунд 10.
А те, кто были с Владивостока или Совгавани, зимой в отпуска не ездили. Только летом. Далеко. За 2 недели не поспеть, а самолёт нам не оплачивался.
В общем, путем нехитрых убеждений, и кое каких мухлежей с телеграммами из дома, мне удалось убедить начальство в необходимости поездки домой в первый каникулярный отпуск. Добираться 1300 км. Сначала самолётом 1000 км, потом автобусом или попутками еще 300 км.
На самолёт меня провожал старшина группы Головка. В аэропорту со мной был до самой регистрации. Потом перелёт на АН-24 почти 3 часа и вот я в другом аэропорту, почти дома. Меня встретил Отец. Он был на служебном «москвиче-каблук» (пирожковоз). В аэропорту, когда мы садились в машину, к нам подошел солдат-срочник. Он увидел номера своего региона на «пирожке» и слёзно просился с нами. Всего 2 места и он согласен был ехать в будке. Зима, январь, холод, а ему ехать часа 2,5. Там он на трассе, сказал, что выйдет. Вот так молодым ребятам хотелось домой. Мы его взяли, и батя сказал сидеть тихо. Запрещена перевозка людей в будке.
Тут я немного отступлю от темы ЛМК. Просто помню те эмоции. Первый отпуск, я в морской форме. Да и друг как узнал, что я пишу воспоминания, просил меня о нём упомянуть.
В общем, приехали мы часу в 12-м ночи, стол накрыт, мама колотится на кухне и там же за столом сидит мой друг и одноклассник Андрей. Мобильников ведь не было, и он просто терпеливо ждал моего приезда уже около 2-х часов. Батя к полудню выехал за мной, через 6 часов был в аэропорту. И потом через 5 часов вернулся со мной. Ночью было ехать веселее. Трасса была пустая. Солдат вышел на трассе через пару часов и пошел в сторону ответвленной дороги к своему селу. Ему идти 7 километров, ночью, в злом холодном снежном ветреном январе. И вокруг одна степь и ни единого фонаря. Сильна воля человека, когда он идёт домой. От предложения доехать до села, он нас отговорил. Дорога степная, разбита тракторами. И на том огромное спасибо!
То, как я провел отпуск, особо описывать не буду. Так упомяну, что заходил в школу, прошелся по друзьям-одноклассникам, по одноклассницам. Много выпивал. И всё время был в морской форме. Это всех, разумеется, будоражило. Я был центром компании. Многие даже гордились и старались поближе быть ко мне. Я это чувствовал и совершенно не задирал нос. Я общался со всеми и по многу. В общем, Друг Андрей, меня так дожидался практически каждый мой отпуск у меня дома. До самого выпуска.
И еще есть друг и одноклассник Игорь. Тоже дружим до сих пор. Он поступил в Кировоградское высшее авиационное училище гражданской авиации (КВЛУГА). Украина. О нем чуть позже, про второй отпуск буду писать и обязательно о нем расскажу. В первый отпуск мы с ним не встретились. У него он был позже, чем у меня.



Друг и одноклассник Андрей. В школе часто дрались с ним в младших классах. Потом сдружились.
Шевроны нашил в отпуске для фарса, повыпендриваться. Ну а кому не хотелось?



Отпуск пролетел как пуля. Как же не хотелось обратно в дурку. Хотелось вот так вот ходить в форме по гостям, где ты был желанным кумиром-моряком в бескрайних степях. Хотелось постоянно с друзьями выпивать и ходить по всем кто меня знает, где тебе наливают, и закусить дают. И учиться больше не хотелось. Хотя даже не строгая учеба наряды и распорядок дня отбивала охоту возвращаться, а гнёт старшекурсников. Этот гнёт не кончался. Нас постоянно гнобили те самые 3 му.ака. Остальным уже было на нас наплевать. Мы даже кое с кем сдружились. Шиш, Катя, Гагик, Горбатый, те самые нормальные из старшего курса. Но вот те трое, нам так и не давали жить спокойно. Постоянно нас задевали, следили за нами и только и ждали момента, что бы в очередной раз дернуть, прицепиться и что-то заставить делать или просто стоять и выслушивать их нытьё про то какие они «старички уважаемые», а мы караси во всём виноватые. Но об этом я никому не рассказывал. Терпели все и я терпел. Да и зачем домашним знать про такое. Сразу же подумают про оголтелую дедовщину. И про питание ничего не рассказывал. Просто попросил по возможности слать мне посылки с провиантом. Ну так, для разнообразия.
Посылки слали многим, и мы часть провианта отдавали старшакам, делились. К тому времени народ начал беднеть. Продукты в магазинах были в не большом количестве. И их уже нельзя было просто так купить, надо было выбирать между маслом и колбасой, между хлебом и молоком. По этому, мои родители не могли часто собирать мне посылки. У нас даже видака не было дома, хотя уже у многих был. Еще и братик младший был, который каждый день радовался, что я дома. Даже письма мне писал в дурку, рассказывал, как тяжело им было. Зарплаты не поспевали за ценами. А когда я начал собирать сумку в дорогу, он даже немного плакал. Не хотел меня отпускать.



Моя семья. Мамы к сожалению в живых нет уже. Умерла в 1998 году. Не дожила 3 недели до рождения внучки (моей дочки). Отец тоже был курсантом Владикавказского высшего военного общевойскового училища в начале 1960-х годов. Братишка и сейчас служит. В звании подполковника.



Опять дорога, самолёт, Пулково и вот захлопнулась дверь кубрика за мной. Еще утром был дома, а теперь вечер перед отбоем. Блин… я под впечатлением… ничего не хотелось, даже есть. Помню, прибыл в субботу, на следующий день каким то чудом не загудел в наряд, и по быстрому убыл в увольнение. Очень не хотелось видеть эти надоевшие лица старшаков и слушать их придирки. Да и к тому же родственникам которые Питерские, кое каких гостинцев со степей привёз и им надо было передать.
Пробыв у своих почти до вечера и снова наевшись домашних харчей, я поехал в дурку. Вообще ноги отказывались идти. Перед глазами постоянно всплывали картинки из отпуска. Сцены пьянок, ночных утех, лица девчонок, столы с шикарной закуской. И вот снова забор, распорядок, занятия.
Вечером перед отбоем начал побаливать живот. Не знаю от чего. Может от контрастов еды, а может еще от чего то. Я ночью вставал пару раз с попытками вырвать. Ощущение тошноты было, но ничего не выходило. Дежурным по роте был Горбатый с 3 курса. Он был нормальный, спокойный и адекватный парень. Он увидев меня бледного, спросил о самочувствии. Я сказал, что живот болит и рвота накатывает. Тогда он резко сказал мне собирать шильно-мыльные, одеваться и срочно идти в санчасть.
Санчасть у нас находилась в деревяшке. Так почти под утро я в робе, шинели и с пакетом прибрёл в санчасть. Там сразу дверь открыла пожилая медсестра, и быстро меня оформив, провела в палату. В санчасти было 6 стационарных палат, 2 из которых были за ограждением (изолятор), и пара процедурных кабинетов.
В школе я лежал в больницах. Привычно уже было. Один раз после укуса крысы (на мусорке поймал, за палец укусила), второй раз с болями в животе. Но санчасть это нечто другое. Это вроде бы и с распорядком дня, но нет зарядок по утрам. Можно спать до 8 утра. Только часиков в 6 нас будили, ставили градусники, а потом мы снова засыпали. В санчасти была столовая и туда завтрак, обед и ужин привозили и столы накрывали. А мы как бояре прямо из палаты в тапочках шли откушать. Потом после завтрака был обход, прием лекарств и весь день можно лежать или смотреть телевизор. Потом так же обед и тихий час как в детсадике. Потом даже нечто вроде полдника было. Печенька с кефиром или яблочко. Потом снова процедуры и ужин. После ужина телевизор, смотреть можно было часов до 12 ночи. Дежурные офицеры заходили очень редко. Медсёстры были лояльные. В общем санчасть это рай для курсанта. Эдакий оазис рая в пустыне внутри забора.
Некоторые лежали в госпитале. Рассказывали, что там лежали все рода войск, и так же процветала дедовщина. Самые младшие там шуршали, а кормежка была еще хуже, чем в дурке. Но мне повезло. Я лечился в санчасти ЛМК.
В общем, в то утро когда я поступил, мне промыли желудок, взяли анализы, назначили пилюльки, и я 10 дней там пролечился.
10 дней я ничего не делал, а только ел, спал и смотрел телевизор. А сокурсники летали, шуршали, учились. Такой режим после отпуска меня немного от стресса возвращения привел в нормальное состояние, и мне снова захотелось носить морскую форму. Пока я лежал в санчасти, сокурсники съездили на разгрузку картофеля, на товарную станцию. Там они разгружали вручную вагон с мерзлой картошкой. Я не хвалюсь, что схитрил и лег в санчасть. Я ведь не знал, и живот у меня реально болел.
Самое плохое, что было в санчасти, не было сигарет. У меня оставалось при поступлении пол пачки, а те кто лежал со мной тоже либо были без сигарет, либо некурящие. В роту конечно я звонил, и однажды мне принесли сигарет но не много. И они кончились быстро. И я 2 дня был без сигарет. Потом в палату положили еще 2х третьекурсников. Один был судомех, другой судовод. Оба нормальные и не задиристые. Вот они были опытные и перед тем как лечь сходили в город за сигаретами. У третьекурсников были увольняшки всегда на руках. Им всего лишь надо было записаться в журнал, и можно было выходить в город. Они угощали меня и еще того парня сигаретами без всяких просьб. Нам подарили по пачке и потом еще разрешили брать их сигареты из тумбочки, когда понадобится. Я пытался им денег дать, не брали. Вот это были ребята! У нас тоже были такие же. Горбатый меня не раз угощал сигаретами, когда я дневальным был, а он дежурным. И еще много кто делился с нами конспектами. Но вот тех троих мудней я не забуду. До сих пор в ушах их противный визжащий голос. Если прочитают, думаю себя узнают.
Как то вечером мы смотрели телевизор. Думали как обычно посмотрим его далеко за полночь. Начинался какой то фильм начала 90-х, ну те которые были с плохими окончаниями (типа груз 200). Дежурной медсестрой была та самая пожилая бабушка. Она в 23.00 подошла и выключила нам телевизор. Курсанты возроптали, кто-то обронил фразу «ну как при Сталине, тоталитаризм…». А медсестра сказала, что гордится тем временем и самим Сталиным, и что жила при нём. И еще она плакала вместе с родителями, когда Сталин умер. И плакала по-настоящему. В то время стало модным разоблачать всякие культы личности. Повылазили откуда то горе-журналисты (журнашлюхи), и в погоне за жареными утками даже готовы были ради сенсации врать, врать и врать в своих желто-пёстрых газетёнках. Для меня как для юноши новое перестроечное время было непонятным и неизвестным. Но вместе с тем уже понятным в плане бедности и нехватки денег и продуктов. Противники СССР можете идти мимо. При СССР всё было. При горбачевщине все ушлые стали барыгами, и настало то самое время, гадкое беззаконие, которое вы пытаетесь приписать СССР. Нет ребята! Не смешивайте СССР и горбачёвщину! Но медсестра реально жила при Сталине. Да его боялись и уважали, и нынешние бы казнокрады при нем жили бы не во дворцах, а в гробах под землёй с холмиками без табличек с именами, а не то что бы с оградками. И она нам рассказала как жила в блокаду маленькой девочкой. Они ели побелку со стен, соскабливали ее и разводили с водой. Побелка была не опасна для здоровья и на какое-то время забивала жуткий голод. А самой большой радостью было, когда с консервного завода привозили рыбьи кишки. Они их проваривали или замораживали и так ели. Кишки были горькие от желчи. Самое лакомство были пузыри и печень щуки. Она много чего рассказывала жуткого. Но, то была война. Канализация не работала, и повсюду за углами можно было вступить в фекалии. Однако настало такое время, когда людям было нечего есть, совсем, по несколько дней, и разброс фекалий прекращался и вовсе. Может я что-то неприличное написал, но так было. Ну не может выйти снизу если сверху ничего не зашло. А еще случались нередкие случаи людоедства. Милиция часто находила трупы людей с вырезанными филейными частями, или обрезанные от мяса человеческие кости. К этой теме еще вернусь.
И снова подъём, зарядка, распорядок, занятия и напряги со старшаками.
4й курс выпустился и СВОшниками стали заступать 3й курс. Самый козырный наряд был у помощника дежурного (помдеж). Он был наделен полномочиями дежурного офицера, находился в дежурке за пультами и телефонами, а главное ему выдавали на сутки штык-нож. О, это для меня было супер, носить на ремне настоящий штык-нож. Для чего я не знаю, но как символ того, что ты вооружен это было действенно. Возможно, так нас приучали к ответственности за вверенное оружие. Применять его никто не знал как. Ну и еще 2 дневальных носили штык-ножи. Это дневальный на входе в дурку и дневальный по УК 1, там где располагались кабинеты всего руководства. Ну и еще когда гражданские люди приходили к курсантам и видели дневального со штык-ножом, на них это производило некое впечатление как от вооруженной охраны. Время было такое, любое упоминание об оружии остужало пыл неизбалованных людей живших при СССР.
Во втором семестре появились новые предметы. Философия – преподаватель Хубецов Иван Александрович, и он же был ППР (воспитатель) в 11 роте. Философия это такая муть. Я уже писал.
Элементная база радиоэлектронной аппаратуры (ЭБРЭА). Преподаватель Гаврюшина Ривека Ароновна. Тоже пожилая женщина заставшая блокаду. Сам предмет конечно же полезный и нужный, но уж очень дотошный. Ривека Ароновна по натуре была доброй и общительной, но бананы рисовала как из пулемёта. Она тоже рассказывала, как ей в блокаду было лет 6 и она отчетливо помнит то время. В то голодное время на рынках и просто с рук часто продавались или выменивались на что-то мясные шарики. За настоящее мясо выменивали фамильные драгоценности, картины, золотые часы. Золото обесценилось вплоть до того, что за грамм 300-400 ржаного хлеба, можно было выменять шкатулку из золота или еще какую то вещь типа яйца Фаберже.
Родители ей запрещали подходить к таким людям. Ну откуда взяться мясу в блокаду в таком количестве? Естественно это было мясо человека. Её саму чуть однажды не съели. Она вспоминала, как ее на улице окликнула какая-то женщина и повела в другой дом. В доме пахло вареным мясом. Её приготовились уже обмыть и стали готовить тазик с водой. Ну не ради же гигиены будет незнакомая женщина мыть чужого ребёнка просто так? Но во время бдительные соседи подняли шум и за Ривекой пришли родители. Вот так её чуть не съели.
Я всех предметов не помню. Пишу про те, которые остались в памяти. А главное, ненавистная мне алгебра осталась. И бананы из журнала никуда не делись.
Так тихой сапой мы приблизились к празднику 23-февраля. День СОВЕТСКОЙ АРМИИ и ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА. В столовой на завтрак были накрыты белые скатерти. Про праздничную кашу на праздничной воде я писал уже. Нам снова выдали белые ремни и белые перчатки. Мы торжественно прошлись по плацу под оркестр и нас распустили в увольнение. Торжественный марш так же проходил и по Рамбову, в общей колонне с другими военными моряками, маршировали и наши курсанты. Туда отобрали самых рослых из всех курсов.
Такое же празднование было и 7 ноября. Наша коробочка шла под флагом вспомогательного флота.


Могу ошибаться, но кажется был на тот момент вот такой флаг.
Для меня тогда это был самый красивый флаг из всех родов войск.
Я был низкого роста и меня на такие парады не привлекали.
За это время проведенное в дурке были еще приключения. Однажды гуляли по дворцовой площади в Питере. Нас было 3 курсанта. Мы были в шинелях. И тут к нам в арке прицепились какие то пьяные гопники, старше нас по возрасту. Ну и начали глумиться, руки распускать, толкать и ногами махать. Разумеется мы отбивались как могли, одному гопнику хорошо врезали по морде. И он заорал что есть мочи, что то типа «мореманы совсем оху..ли! Народ помогите! Питерцы выручайте!». Их было 4. И вот в нашу сторону бегут уже 5 парней в гражданке. Ну всё! Нам конец… Приготовились умирать. Те парни подбежали вплотную и с криками «Мужики! Мы из ЛАУ! Помощь нужна?» И тут стало понятно, гопники разбежались в рассыпную. Их кинулись догонять и двоих настигли. Провели по ним серию воспитательных ударов и отпустили. Оказалось, что к нам на помощь пришли курсанты из Ленинградского арктического училища. Они услышали крики из арки о призыве бить мореманов, увидели как нас в форме валяют по грязи и не раздумывая кинулись на помощь. Вот так нас спасли братья-курсанты. Ребята из ЛАУ! Вдруг прочитаете. 1992 год, февраль месяц, дворцовая площадь. Драка курсантов с пьянотой. Спасибо вам братцы! Зря про вас существовала на тот момент такая молва «чтоб обоср..ть морскую славу, какой то х.й придумал ЛАУ» Это не про вас точно! А те, кто это придумал, просто уроды-стихоплёты! Нас ребята из ЛАУ проводили до самого Балтийского вокзала. Больше я никогда и никого из них не встречал.
Еще к тому времени меня познакомили с курсантами из ленинградского речного училища. Кто-то из курсантов наших знал тех курсантов. Так и познакомились. Раза 3 был в общаге у речников. Ходил к ним в столовую на обед. Ох я вам скажу там и шикарно кормили. Котлетки, гуляш, салатики, гречка с подливкой. Хлеб свежий всегда. И жили они в общежитии. Никаких тебе увольняшек, ни тебе построений. Ну так могли конечно в определенные дни построить для проверки. Но нарядов никаких не было. И ходили они в гражданке после занятий. Мне что бы в столовой за своего сойти, дали фланку с их знаками различия шевроном 3 курса, ремень сняли, гюйс не одевали. В общем, привели в максимально разгильдяйский вид, что бы за своего сошёл. И дискотеки у них назывались «скачки». Туда пускали вообще всех. Однако скажу, что был на «скачках» 1 раз, и ни драк ни пьяных не видел. Время что ли было такое. По инерции от СССР у людей уважение было друг к другу. Вот и почувствовал разницу между училищами. В Макаровке было строго. Тоже построения, распорядок, хотя и гражданское училище. У нас понятно что ВМФ, а в речном всё очень просто. КПП конечно было, и там сидели 2 дежурных курсанта, но им было всё равно кто куда проходит. И так я позавидовал речникам тогда. Но, всё же гордился тем, что у меня подготовка на морские и океанские суда, а не на баржи и теплоходики. В общем, кто на что учился.